Отвергнутые - Ярославия Кузнецова
До рассвета оставалось почти четыре часа. Достаточно для того, чтобы успеть съехать с катушек.
18 сентября. 20:30
Тётушка Полли снова споткнулась о рыжего пушистого кота. Этот шерстяной негодяй нахально пытался стянуть со стола котлету, лапой подтаскивая к себе небольшую эмалированную кастрюльку. Она спохватилась вовремя. Расстояние между мерзавцем и кастрюлькой не превышало нескольких сантиметров. Через минуту она упадет с глухим стуком на линолеум, котлеты разлетятся по всей кухне, а рыжий хулиган схватит своими острыми зубами парочку трофеев и умчит под кровать. Там, в пыли и недосягаемости, он спокойно захомячит их, никуда не торопясь. Она будет пытаться выгнать его шваброй, но не дотянется. И он просидит под кроватью ровно столько, сколько посчитает нужным. А потом вальяжно выплывет в центр кухни и с видом победителя, усевшись на табурет, будет вылизывать свои усы и щуриться от яркого света.
Эта история повторялась уже не один и не два раза. Всю схему шерстяного негодяя тетушка Полли знала наперед, поэтому сегодня, увидев как расстояние между котом и кастрюлькой уменьшается, она, будто актриса фильма про супергероев, сделала стремительный выпад вперед и поймала кастрюлю одной рукой буквально на лету.
Кот недовольно полурыкнул – полууркнул и, подняв хвост трубой, нарочито медленно вышел из кухни, демонстрируя тетушке своё крайнее презрение.
– Не сегодня, дружок! – запоздало крикнула она ему вслед. – Сейчас твои хозяйки приедут, уж они-то тебя не оставят без угощения.
– Почти девять, – пробормотала она себе под нос. – И где их носит? Поезд давно уже должен был прибыть.
Отыскав в коридоре свой телефон, она набрала мужа, чтобы уточнить, куда они запропастились и когда их ждать. После нескольких длинных гудков включился автоответчик: «К сожалению, я сейчас очень занят. У нас есть три решения проблемы. Оставьте сообщение. Дождитесь моего звонка. Или перезвоните сами минут через пятнадцать». Тётушка Полли решила воспользоваться последним способом и перезвонить мужу минут через десять – пятнадцать. Перед тем, как заблокировать экран телефона от случайного набора цифр, она увидела мигающий значок сообщения. На мгновение волнение её отпустило. Сообщения ей писали только дочки.
Нажав на нужную кнопку, она вновь убедилась в том, что текст прилетел от одной из дочерей. Предприняв бессильную попытку отогнать дурные мысли, дрожащей рукой она открыла смс.
«Поезд разбился. Мы умираем, мам. Спасибо за всё, что ты для нас делала. Мы все тебя очень любим и обещаем приглядывать за тобой сверху. Маякнём, если жизнь после смерти существует Мам, не обижай нашего кота, он не такой бандит, как тебе кажется. Любим. Твои Мы»
В шоковом состоянии тётушка Полли беспомощно огляделась по сторонам, пытаясь отыскать знакомые ориентиры в собственной квартире.
– Это шутка, да? – неожиданно высоким голосом пропищала она.
Но перечитав сообщение еще раз, все сомнения отпали.
Ослабевшее тело вмиг отказалось слушаться хозяйку. Из рук, повисших плетьми, выскользнул телефон и, упав на пол, разлетелся на составные детали. На ватных ногах она доковыляла до коридорного пуфика и рухнула на него, как подкошенная.
На кухне раздался глухой удар и через мгновение рыжей молнией мимо пролетел кот, зажав в зубах трофейную пару котлет. Тетушка не обратила на него никакого внимания.
19 сентября. Мари.
Мари вздрогнула, когда хлопнула входная дверь и резко выпрямилась, расправив плечи. В детстве подзатыльники отца не заставляли себя долго ждать, когда он видел сгорбленную дочь. Привычка сидеть с ровной спиной так и не выработалась, но при появлении отца до сих пор инстинктивно хочется сесть прямо.
По большому счету, оплеухи отца были её неизменными спутниками по жизни с самого раннего детства. Строгий, но справедливый, полицейский на работе, дома превращался в тирана, держащего в страхе всю семью. В хорошем расположении духа с домашними он был подчеркнуто требователен и суров. А вот его плохое настроение с годами жена и дочь начали чуять, как гончие собаки, от порога входной двери. В такие дни не имело смысла готовить ужин, до блеска намывать тарелки и выносить тапки ему в коридор. Он жаждал скандала. Он был настроен на скандал. Он почесывал кулаки в предвкушении скандала. И даже в идеальном мире с оттенками утопии, отец нашел бы изъяны, когда его душа желала скандала. Его ноздри расширялись, стремясь насытиться ароматами страха жены и дочери до предела. Переступая с ноги на ногу, он потирал ладони и хищно улыбался, наблюдая, как его семья сжимается в комок от животного ужаса перед ним.
– В этом доме не добиться порядка, – сквозь зубы цедил он обычно, похрустывая костяшками пальцев.
В такие моменты Мари отчаянно боялась смотреть в его пустые глаза. На свое лицо он надевал маску каменной непроницаемости человека, озабоченного судьбой дочери, мол, ему самому противны подобные методы воспитания, но во имя заботы о будущем ребенка он готов взяться за ремень. За хворостину. За ручку деревянной швабры. За шланг от стиральной машины. Мари отчетливо помнила тот день, когда мастер из магазина бытовой техники установил в их ванной комнате автоматическую стиральную машинку. Пока мужчина с пышными усами пересказывал родителям из справочника по эксплуатации аспекты использования данного агрегата, она в своей голове прокручивала, как заведенная, только одну фразу: «неразборная конструкция». Для неё, десятилетней девчонки, это означало лишь то, что она больше не будет прятать лиловые синяки под безразмерными вязаными свитерами «под горло». Самые страшные отметины на её теле всегда оставлял шланг от стиральной машины.
Отец никогда не действовал спонтанно и не бил тем, что попадалось под руку. Нет, он произносил свою коронную фразу:
– В этом доме не добиться порядка.
И выходил в соседнюю комнату, чтобы вернуться оттуда с очередным пыточным инструментом для проведения пятнадцатиминутного воспитательного процесса. Эти минуты до его возвращения для Мари тянулись как расплавленный каучук. Будто загнанный зверь, девочка опускалась в угол на колени и закрывала руками голову. Кричать и плакать бесполезно. Для отца её страдания звучали слаще музыки.
Единственное, чему она научилась за всю свою жизнь благодаря отцу: бесконечно терпеть боль и виртуозно лгать.
Не снимая тяжелых ботинок, составляющих его полицейское обмундирование, он прошел сразу в комнату к Мари.
– Где была вчера вечером? – закричал он с порога.
Говорить громче, чем того требовала ситуация было для него привычно. От этого он выглядел еще более
