Отвергнутые - Ярославия Кузнецова
– Меня толкнул Нильс, и я за ним побежала, чтобы толкнуть в ответ. Остальные не побежали за нами, а сидели на поваленном дереве и ждали, когда мы набесимся, – пояснила бы она ему.
Единственной проблемой оставалась мама. Мари еле дождалась, когда же та, наконец, соберется в любимую студию красоты на педикюр и тут же набрала сообщение в общий чат, адресованное всем друзьям, велев им быть у неё в течение пятнадцати минут для проведения следственного эксперимента. Первым, как ни странно, примчался Нильс, который все эти дни существовал в полудреме от той горы антидепрессантов, что тайком таскал из маминой аптечки. Страх не отпускал его ни секунду. Болезненный взгляд мог выдать с головой всю их компанию, если бы кто-то из экспертных людей обратил своё внимание на Нильса. Увидев его состояние, Мари только вздохнула. С этим человеком ей еще придется побороться, чтобы он держал свой рот на замке. С чьей-то стороны хватило бы и шутки на нежелательную для Нильса тему, чтобы тот раскололся и выдал всех. Но так она думала ровно до тех пор, пока не увидела трясущиеся руки Даниса. Оказывается, Нильс еще держался молодцом. Сравнив их состояние, Мари поняла, что Нильс выкарабкается. Смерть брата подкосила его гораздо сильнее, чем сама трагедия, в которой он виновен лишь отчасти.
– Это провалище, чуваки, но я не понимаю, не понимаю ничего, – мотал он головой, тряся длинной белоснежной челкой. Своим нежеланием включить здравый смысл он раздражал не только её одну. Она чувствовала, как Данис потихоньку закипает, постукивая ногой по колёсику офисного кресла, на котором сидела Мари.
– Что ты не понял, Нильс? – переспросила она, прилагая все свои усилия для того, чтобы унять злость. Если бы подобным образом сейчас тупил Данис, она бы давно дала ему затрещину, чтобы привести парня в чувство. Но Нильсу обязательно нужно объяснить именно столько раз, сколько потребуется.
– Я ничего не понимаю! Что мы делали на объездной, если в это время тусили на нашем месте на путях?
– Нас не было там, – спокойно пояснила она, приторно ласково улыбаясь. – Ты забыл, дорогой? Вы ждали нас с Данисом у торгового центра, там же к нам присоединилась и Юта, которая на такси смотала удочки от своего ухажера. Чтобы он нас не нашел, мы выбрались на объездную и просто пошли прямо вдоль дороги. Мы с Данисом вам рассказали, что целый день делали реферат. От Юты узнали, что она сбежала от Джима, который в последнее время буквально преследует её. Потом ты, Нильс, сказал нам, что мы раздражаем тебя разговаривать об учебе после учебы. Мы тормознули у гаражей и посидели там на крыше.
– Я всё это прекрасно понял с первого раза, – перебил он её.
– Тогда какого черта, братан? – воскликнул Макс, которому порядком надоело повторение одного и того же рассказа по третьему, если не четвертому, кругу.
– Я не вкуриваю, зачем нам, вообще, всё это надо! Кто нас подозревает? Я брата завтра хороню, почему я сейчас должен придумывать себе оправдания?
– Это не оправдания, идиот! – закричал Данис, не сумевший взять себя в руки. – Ты понимаешь, что никто не может четко описать подростков, которых весь поезд видел в районе катастрофы?! Народ жаждет расправы! Сейчас следаки одумаются, что не продвинулись в своём расследовании ни на миллиметр и пойдут по всем школам допрашивать школьников от тринадцати до шестнадцати, кто и как провел вечер восемнадцатого сентября? Это, блин, не загадочная смерть бомжа на теплотрассе! Это страшная катастрофа, унесшая даже не десятки, а сотни(!) жизней.
– Ты мне будешь об этом рассказывать? – вспылил Нильс. – Кто из твоих близких был в этом поезде? Я брата завтра хороню! Напоминаю об этом всем, кто, может быть, забыл!
– Нильс, они все правы, – подала голос Юта. – Нас будут искать. Всех подростков будут не то что просто трясти, нас выпотрошат, чтобы вычислить виновных. Взгляни в телик. Люди, которым больше нечего терять, почти сутки митингуют. Скоро они поймут, что следствие в тупике и поднимут бунт. Полиция обязана стереть ноги по колено во время поисков, но предоставить гражданам четырех подростков.
– А ведь это даже не наш провал, – пожал плечами он.
– Наш, – упрямо стоял на своем Макс.
Данис молча кивнул из-за его спины.
– Мы не виноваты настолько, чтобы нас растерзали, – не согласилась Мари.
– Марика, скажи, хоть кто-то будет разбираться в степени нашей вины? – спросила Юта и, не дождавшись ответа, продолжила. – Вот именно, подруга. Нас всех выловят и уничтожат по одному. Отец-полицейский тебя не спасет. Никто тебя не спасет.
Все промолчали.
Юта была права.
21 сентября. Ночь.
– Я не пойду завтра на похороны, мне не с кем оставить ребенка, – упрямо повторил он, прижимая сына к себе, словно мог спрятаться за ним, как за стеной.
– Ты не можешь сидеть дома взаперти пока там, на площади, весь город хоронит твою жену! – повторила полная женщина с засаленными волосами и серым лицом.
– Могу. Моя жена жива. Она на обследовании в больнице. Она скоро приедет, – покачал он головой и прижался губами к теплой макушке ребенка.
– Ты должен проводить её. Она была твоей женой. Она родила тебе сына.
– И она совсем скоро приедет. Она обещала вернуться. Моя жена всегда выполняет обещания.
– Только не в этот раз, родной. Она не вернется. Пока ты не увидишь её мертвой, ты не сможешь смириться.
На время мать перебралась к нему в просторную двухкомнатную квартиру, которую он купил, как только узнал, что его жена находится в положении. Теперь детская кроватка стояла в спальне около большой кровати, половина которой опустела. Он знал, что его жена была в том самом поезде, жертв крушения которого завтра будет хоронить весь город. Он не сошел с ума, нет, он прекрасно знал, что его жена была среди пассажиров злополучного поезда. Но смириться с её утратой он не желал до тех пор, пока из больницы не будет выписан последний пострадавший. Быть может, она лежит где-то там, среди них, в коме, и никто не может узнать, как её зовут, чтобы сообщить близким о том, что она жива. То, что её родители опознали тело в морге – не значило ровным счетом ничего. Они могут ошибаться. Все могут ошибаться. А он хочет верить, что его женщины нет в списке мертвых. Только не сейчас. Не
