Бродяги Севера - Джеймс Оливер Кервуд
Загорелая рука судорожно сжалась на рукояти ножа – и Пьеро медленно двинулся в лес следом за Нипизой и Мак-Таггартом.
Мак-Таггарт не спешил догонять Нипизу. Она углублялась в лес по узкой тропинке, и он был только рад. Они окажутся наедине, подальше от Пьеро. Он отставал от нее на десять шагов, и Ива снова улыбнулась ему через плечо. Проворная и гибкая, она сохраняла между ними определенное расстояние, но Мак-Таггарт не понимал, что именно для этого она то и дело оглядывается. Он был доволен, что она уходит все дальше. Когда она свернула с узкой тропы и двинулась по ответвлению, почти что нехоженому на вид, сердце у комиссионера победно заколотилось. Если она уйдет еще дальше в лес, они совсем скоро останутся одни, причем далеко от хижины. Кровь бросилась ему в лицо. Он не окликал Нипизу, боясь, что она остановится. Спереди донеслось журчание воды. Это бежал по оврагу ручей.
Нипиза направлялась прямо к воде. Она рассмеялась и бросилась бежать, и, когда она оказалась на краю оврага, Мак-Таггарт отстал уже ярдов на пятьдесят. В двадцати футах ниже был глубокий омут между скальными стенами – до того глубокий, что вода была как синие чернила. Нипиза повернулась лицом к комиссионеру с Лак-Бэн. Еще никогда не казался он ей таким багроволицым чудовищем. До этого мига ей не было страшно. Но тут она вдруг испугалась. Не успела она сказать, что собиралась, как он уже очутился рядом, обхватил ее ладонями за щеки, запустив грубые пальцы в шелковые пряди ее густых кос на шее.
– Ка сакахет! – страстно выпалил он. – Пьеро сказал, ты сама мне ответишь. Но мне уже не нужно ответа. Ты моя! Моя!
Она закричала. Голос у нее сорвался. Его руки стиснули ее, словно железные обручи, смяли нежное тело, не давали дышать, мир кругом почернел. Она не могла ни отбиваться, ни кричать. Ощутила, как он с жаркой страстью прижал губы к ее лицу, услышала его голос – и тут настал миг свободы, и в ее стиснутые легкие хлынул воздух. Пьеро звал ее! Он дошел до развилки тропы и звал Иву по имени!
Мак-Таггарт зажал ей рот горячей ладонью.
– Не отвечай, – услышала она его приказ.
Сила, гнев и ненависть так и вспыхнули в ней, и она яростно оттолкнула его руку. Что-то в ее прекрасных глазах заставило Мак-Таггарта отступить. Они словно прожгли его душу.
– Bête noir! – выдохнула Нипиза ему в лицо, стряхнув с себя его руки. – Чудовище, черное чудовище! – Голос ее прерывался, лицо пылало. – Вот я привела вас сюда, чтобы показать свой омут – и ответить на ваш вопрос, – а вы, вы, вы схватили меня, как зверь, задавили, как валун… Видите? Вон, внизу – это мой омут!
Она планировала все совсем иначе. Собиралась в этот момент улыбаться и даже смеяться. Но Мак-Таггарт все испортил, порушил все ее планы, а ведь она так тщательно их продумала! Но все же комиссионер из Лак-Бэн на мгновение заглянул за край оврага. Тут-то Нипиза и рассмеялась – и, смеясь, внезапно толкнула его в спину.
– Вот вам мой ответ, M’sieu le Facteur from Lac Bain![34] – язвительно воскликнула она, когда Мак-Таггарт головой вниз полетел в омут с каменными берегами.
Глава XIV
Пьеро стоял на краю прогалины и все видел – не поверил своим глазам. И отступил за можжевельник. Показаться сейчас было бы некстати. Сердце у него стучало, как барабан, но лицо сияло от радости.
Ива стояла на четвереньках и глядела за край обрыва. Буш Мак-Таггарт исчез. Пошел ко дну, будто огромный каменный истукан, и вода ее омута сомкнулась над ним с глухим всплеском, похожим на победный смех. Потом Мак-Таггарт всплыл, молотя по воде руками и ногами, чтобы не потонуть, и услышал, как доносятся до него язвительные возгласы Ивы:
– Bête noir! Bête noir! Чудовище, чудовище!
Она яростно швыряла в него мелкими палочками и комьями земли, и когда Мак-Таггарт наконец опомнился и посмотрел на нее, то увидел, как она перегнулась за край обрыва так далеко, что того и гляди упадет. Длинные косы свисали вниз и блестели на солнце, глаза смеялись, хотя с губ сыпались колкости, и он видел, как сверкают ее белые зубы.
– Чудовище! Чудовище!
Мак-Таггарт поплыл по ручью, поглядывая на нее. Выбраться на сланцевый берег он смог только в ста ярдах ниже по медленному течению ручья, и половину пути Нипиза бежала за ним, хохоча и насмешничая и швыряясь в него палками и камешками. Он отметил про себя, что все эти палки и камешки были маленькие и не могли всерьез навредить ему. Когда он наконец коснулся ногами дна, Нипиза исчезла.
Она промчалась обратно по тропинке и угодила прямо в объятия Пьеро. Приостановилась на миг, задыхаясь от смеха:
– Я дала ему ответ, Нуто! Он теперь плавает в ручье!
И, будто птица, исчезла в зарослях можжевельника. Пьеро не стал ни останавливать ее, ни следовать за ней.
– Tonnerre de Dieu![35] – Он хихикнул и двинулся другой дорогой.
* * *
Нипиза во весь дух бросилась к хижине. Ба-Ри, привязанный к ножке стола веревкой-бабиче, услышал, как она на миг замерла на пороге. Потом она вошла и направилась прямо к нему. За полчаса, пока ее не было, Ба-Ри даже не пошевелился. Эти полчаса и минуты, которые им предшествовали, произвели на него неизгладимое впечатление. Природа, наследственность и инстинкт принялись за работу над его душой – и теперь внутри у него все со скрежетом перестраивалось, порождая новые представления, которые подтолкнут его к новому пониманию порядка вещей. Когда Буш Мак-Таггарт положил руку на голову Нипизы, Ба-Ри бросился на него, побуждаемый бешеным порывом. Это не было рассудочное решение. Словно собака в нем вспомнила тот давно минувший день, когда Казан, отец Ба-Ри, убил в палатке негодяя Мак-Криди – негодяя, осмелившегося посягнуть на жену Торпа, которую Казан боготворил. А теперь снова началась история о собаке и женщине.
Да, снова началась история о женщине. Это она пробудила в Ба-Ри великую тайную страсть, которая передалась ему от Казана. Ба-Ри точно знал, что из всех живых существ на свете это существо, которое сейчас предстало перед ним на пороге, для него самое драгоценное. Когда Нипиза снова опустилась на колени рядом с ним, он весь затрепетал, и собачья кровь бешено, ликующе вскипела
