А еще был случай… Записки репортера - Илья Борисович Гейман
– Конечно, останутся. Это к ним приварок…
– Можно, я туда в перерыв зайду? Сейчас у меня газета, набор в номер.
– Конечно. Только не откладывай. Смотри, голодным останешься…
В обеденный перерыв понес письмо в столовую. Помещалась она в деревянном доме через неширокую улицу от моего общежития. Вывески, и впрямь, не было. Я вошел в небольшой зальчик с парой столов и буфетной стойкой. За ней виднелась кухня.
Повариха увидела меня, заулыбалась.
– Проходи, мальчик, смелее. Ты чей?
– Как это чей? – растерялся я.
– Кому ты обед берешь?
– Себе…
– Как себе? Да ты знаешь, чья это столовая?
– Нет…
– Это столовая краевого комитета партии. Так что ты, считай, не дорос для себя обеды получать. Ну, какой ты начальник?
– Да не знаю я ничего. Меня сюда прислали… С письмом…
Повариха что-то прокричала во весь голос – позвала кого-то. Пришла, как я понял, заведующая.
– Посмотрите, какой к нам кучерявенький красавчик пришел!
Заведующая подошла ко мне.
– Зачем пришел?
– У меня письмо. Сказали, чтобы я пришел по этому адресу.
– Давай, посмотрим. – Заведующая прочла, посмотрела на меня внимательно и сказала:
– Письмо из крайкома. Берем этого человека на учет.
– Кого? – всполошилась повариха. – У нас же только большие люди обедают. А он? От горшка два вершка. Слушай, паренек, ты начальник чего?
– Да ничего! И никакой я не начальник. Меня прислали в Хабаровск в типографию. У них газету набирать некому…
– Какую газету?
– “Тихоокеанскую звезду”…
– Ну, раз из крайкома письмо прислали, будем считать тебя большим человеком. Давай посуду.
– Ничего у меня нету…
– Может, сейчас поешь?
– Спасибо, – заулыбался я.
– Мне налили тарелку супа и я начал с жадностью его уплетать. Повариха стояла надо мной и говорила:
– Найди где-нибудь судки. Это кастрюли такие – одна на другую ставятся для переноски. А то сколько в тарелку нальешь? Разве тебе хватит? Вон худющий какой… Был бы судок, я бы тебе лишний черпачок и плеснула.
…Я вернулся на работу и поспешил к моей соседке – ученице в нашем цехе.
– Срочное дело. Найди подругу и подойдите ко мне. Там и расскажу.
Девочки пришли. Я рассказал им о вызове в редакцию, о письме, буржуйской столовой и о том, что нужны судки. Повариха обещала плеснуть туда больше, чем в тарелку.
– Нам на троих хватит. Но надо срочно найти эту посудину. Тогда завтра все будем с обедом. Подумайте, пошустрите. Деньги я найду. А, может, кто из местных, типографских даст на время.
* * *
Доброта лучше красоты.
Генрих Гейне.
Утром меня чуть ли не у входа в цех встретили ребята.
– Посмотри, это не твоя ли ручка?
Я взял ее и мне стало не по себе.
– Моя! Откуда?
– Да вот, нашлась…
Скажу в скобках. Позже, недели через две-три мазурики рассказали, что ручку искал весь воровской Хабаровск. По цепочке было передано: у учителя наших парней в театре увели такую-то ручку. Срок – один день.
К концу дня самописка была найдена.
С тех пор я никогда не ношу авторучку в верхнем кармане пиджака – напоказ.
…Соседки судки достали. На следующий день я во всеоружии пошел в столовую. Повариха удивилась:
– Уже достал посуду? Какой проворный оказался!
– Да не я достал.
– А кто? Ты же без родителей здесь…
– Ругаться не будете?
– Если не украл, не буду.
– Со мной в общежитии живут две девчонки. Ученицы в типографии. Хлебные карточки у них рабочие, но зарплата ученическая, очень маленькая. Гроши. Голодают подружки. Даже домой на выходные не поедешь – у родителей подкормиться. Они родом с реки Зея. Это в Амурской области, дальше Благовещенска…
Когда вы мне сказали про судки, я им и говорю: найдите эти штуки, все вместе и поедим горячего понемногу. Вот они и достали у теток в типографии.
Повариха ругать меня не стала, но и не хвалила. Налила супу от души, спасибо ей. А в общежитии уже поджидали соседки. Суп всем пришелся по вкусу.
* * *
Забывайте обиды,
Но никогда не забывайте доброту.
Конфуций.
В цехе дела у меня шли нормально. Правда, не очень нравилось работать в вечернюю смену – редко удавалось уходить домой вовремя.
Вообще-то второй смены полиграфисты сторонились чаще всего по одной причине.
Заковыка состояла в том, что Сталин предпочитал работать до поздней ночи. Москва засыпала в темных квартирах, а в известном окне в Кремле горел свет. Руководители высоких рангов присматривались: не потух ли? Они отправлялись спать не раньше, чем удостоверились, что Иосиф Виссарионович, наконец, почил.
Точно так же редакторы ежедневных газет ждали этих заветных минут: дремали за своими письменными столами до отбоя.
А отбой давало ТАСС. Оно сообщало, что прекращает работу на сегодня и срочных материалов передавать не будет. Вслед за этим отбывали по домам редактор и мы, верстальщики, корректоры, линотиписты.
Через несколько лет, уже в другом городе, я был участником изумительного приключения. Газета была готова, но ТАСС не давало отбоя. В своем кабинете задремал за столом редактор. В приемной бдительно сидел старенький курьер по фамилии Берлин. Пришел печатник, принес свежий номер газеты – ему надо было получить разрешение начать печатать тираж. Другими словами, получить резолюцию на только что отпечатанном экземпляре.
– Где редактор? – спросил он у Берлина. Тот, бдительный, задал свой вопрос:
– Зачем он вам?
– Да тут надо на номере написать “В печать” и мы запустим машину.
– Знаете, он заснул – целый день работал, где силы взять? Давайте мне газету, я напишу, что вам надо.
Курьер написал заветные слова, расписался и печатник ушел.
Через некоторое время очнулся редактор, выглянул в приемную, спросил Берлина:
– Почему номер на подпись не несут?
– Они приносили. Газета печатается.
– А разрешение? Они без письменного разрешения не имеют права печатать.
– Он мне сказал, что надо просто написать “В печать”, я и написал. Жалко было вас будить из-за одного слова.
Это был уникальный случай, когда курьер разрешил выпуск газеты.
* * *
Сорок – старость молодости; пятьдесят – молодость старости.
Виктор Гюго.
Подошел ко мне в цехе уже знакомый начальник управления полиграфии края.
– Был у директора, решил заодно и к тебе заглянуть. Знаю, что работа у тебя клеится – директор не нахвалится. А как сам-то живешь? Может, кто обижает?
– Нет, все в порядке. Никто не ругает, уже и друзья завелись.
– А питание? Не удивляйся, что спрашиваю – отец мне названивает. К столовой тебя прикрепили?
– Еще к какой
