О всех созданиях - больших и малых - Джеймс Хэрриот

Но завтракать мне пришлось одному. Миссис Холл невозмутимо поставила передо мной тарелку с омлетом и сообщила, что мистер Фарнон уже уехал вскрывать лошадь лорда Халтона. По-видимому, он предпочел совсем не ложиться.

Я доедал последний поджаренный хлебец, когда в комнату метел Фарнон. Я уже привык к внезапности его появлений и даже не вздрогнул, когда, рванув дверь, он прямо-таки прыгнул к столу. Лицо его выглядело свежим и бодрым, и он, по-видимому, был в прекрасном расположении духа.

— В кофейнике что-нибудь осталось? Я выпью с вами чашечку. — Он рухнул на жалобно заскрипевший стул. — Ну, можете не волноваться. Вскрытие показало классическую непроходимость кишечника. Несколько петель совсем почернело и вздулось. Я рад, что вы не стали тянуть и сразу избавили беднягу от страданий.

— А моего приятеля Сомса вы видели?

— Ну как же! Он присутствовал на вскрытии и начал было прохаживаться на ваш счет, но я его угомонил. Сказал просто, что ему следовало бы вызвать вас гораздо, гораздо раньше и что лорду Халтону вряд ли будет приятно узнать о том, как мучилась его лошадь. На этом я с ним и расстался.

Будущее сразу представилось мне в несравненно более розовом свете. Я подошел к бюро и достал еженедельник.

— Какие из утренних визитов вы думаете поручить мне?

Фарнон просмотрел вызовы, составил короткий список и протянул мне листок:

— Вот для вас несколько приятных простых случаев, чтобы вы освоились.

Я уже пошел к двери, но он меня окликнул:

— Мне хотелось бы попросить вас об одной услуге. Мой младший брат должен сегодня приехать из Эдинбурга. Он учится там в ветеринарном колледже, а семестр кончился вчера. Добираться он будет, голосуя на шоссе, а когда окажется уже близко, вероятно, позвонит. Так вы не могли бы подъехать забрать его?

— Конечно. С большим удовольствием.

— Кстати, зовут его Тристан.

— Тристан?

— Да. А, я ведь вам не объяснил! Вас, вероятно, и мое несуразное имя ставило в тупик. Это все наш отец. Отъявленный поклонник Вагнера. Главная страсть его жизни. Все время музыка, музыка — ив основном вагнеровская.

— Признаюсь, и я ее люблю.

— Да, но вам, в отличие от нас, не приходилось слушать ее с утра до ночи. А вдобавок получить такое имечко, как Зигфрид. Правда, могло быть и хуже. Вотан, например.

— Или Погнер.

— И то верно. — Зигфрид даже вздрогнул. — Я и забыл про старину Потера. Пожалуй, мне еще следует радоваться.

Уже вечерело, когда наконец раздался долгожданный звонок. В трубке послышался удивительно знакомый голос:

— Это Тристан Фарнон.

— Знаете, я было принял вас за вашего брата. У вас совершенно одинаковые голоса.

— Это все говорят… — Он засмеялся. — Да-да, я буду вам очень благодарен, если вы меня подвезете. Я нахожусь у кафе «Остролист» на Северном шоссе.

По голосу я ожидал увидеть копию Зигфрида, только помоложе, но сидевший на рюкзаке худенький мальчик был совершенно не похож на старшего брата. Он вскочил, отбросил со лба темную прядь и протянул руку, озарив меня обаятельнейшей улыбкой.

— Много пришлось идти пешком? — спросил я.

— Да немало, но мне полезно поразмяться. Вчера мы немножко чересчур отпраздновали окончание семестра. — Он открыл дверцу и швырнул рюкзак на заднее сиденье. Я включил мотор, а он расположился рядом со мной, словно в роскошном кресле, вытащил пачку сигарет, старательно закурил и блаженно затянулся. Из кармана он достал «Дейли миррор», развернул ее и испустил вздох полного удовлетворения. Только тогда из его ноздрей и рта потянулись струйки дыма.

Я свернул с магистрального шоссе, и шум машин скоро замер в отдалении. Я поглядел на Тристана.

— Вы ведь сдавали экзамены? — спросил я.

— Да. Патологию и паразитологию.

В нарушение своего твердого правила я чуть было не спросил, сдал ли он, но вовремя спохватился. Слишком щекотливая тема. Впрочем, для разговора нашлось немало других. Тристан сообщал свое мнение о каждой газетной статье, а иногда читал вслух отрывки из нее и спрашивал мое мнение. Я все больше ощущал, что далеко уступаю ему в живости ума. Обратный путь показался мне удивительно коротким.

Зигфрида не было дома, и вернулся он под вечер. Он вошел из сада, дружески со мной поздоровался, бросился в кресло и принялся рассказывать об одном из своих четвероногих пациентов, но тут в комнату заглянул Тристан.

Атмосфера сразу изменилась, словно кто-то повернул выключатель. Улыбка Зигфрида стала сардонической, и он смерил брата с головы до ног презрительным взглядом. Вуркнув «ну здравствуй», он протянул руку и начал водить пальцем по корешкам книг в нише. Это занятие словно полностью его поглотило, но я чувствовал, как с каждой секундой нарастает напряжение. Лицо Тристана претерпело поразительную метаморфозу: оно стало непроницаемым, но в глазах затаилась тревога.

Наконец Зигфрид нашел нужную ему книгу, взял ее с полки и принялся неторопливо перелистывать. Затем, не поднимая головы, он спросил негромко:

— Ну и как экзамены?

Тристан сглотнул и сделал глубокий вдох.

— С паразитологией все в порядке, — ответил он ничего не выражающим голосом.

Зигфрид словно не услышал. Внезапно книга его чрезвычайно заинтересовала. Он сел поудобнее и погрузился в чтение. Потом он захлопнул книгу, поставил ее на место и опять принялся водить пальцем по корешкам. Все так же спиной к брату он спросил тем же мягким голосом:

— Ну а патология как?

Тристан сполз на краешек стула, словно готовясь кинуться вон из комнаты. Он быстро перевел взгляд с брата на книжные полки и обратно.

— Не сдал, — сказал он глухо.

Зигфрид словно не услышал и продолжал терпеливо разыскивать нужную книгу, вытаскивая то одну, то другую, бросая взгляд на титул и водворяя ее обратно. Потом он оставил поиски, откинулся на спинку кресла, опустив руки почти до пола, посмотрел на Тристана и сказал, словно поддерживая светскую беседу:

— Значит, ты провалил патологию.

Я вдруг заметил, что бормочу почти истерически:

— Ну это же совсем не плохо. Будущий год у него последний, он сдаст патологию перед рождественскими каникулами и совсем не потеряет времени. А предмет это очень сложен…

Зигфрид обратил на меня ледяной взгляд.

— А, так вы считаете, что это совсем не плохо? — Наступила долгая томительная пауза, и вдруг он буквально с воплем набросился на брата: — Ну а я этого не считаю! По-моему, хуже некуда! Черт знает что! Чем ты занимался весь семестр? Пил, гонялся за юбками, швырял мои деньги направо и налево, но только не работал! И вот теперь у тебя хватает нахальства являться сюда и сообщать, что ты провалил патологию. Ты лентяй и