О всех созданиях - больших и малых - Джеймс Хэрриот
Он настиг меня и положил подбородок мне на плечо.
— Я, конечно, не знаю, что вы ему дали, но лекарство чудесное. Просто поверить трудно. Каждый день глядел на него, а он все тучнее становится.
— Отлично! Но не могли бы вы говорить чуточку погромче? — настойчиво попросил я.
— Такой стал жирный, хоть на хлеб намазывай! — Еле слышный шепот защекотал мне ухо. — На аукционе за него дадут высшую цену.
Я снова попятился.
— Да… Да… простите, я не расслышал.
— Я уж думал, ему не выжить, мистер Хэрриот, но вы спасли его своим искусством, — сказал он, произноси каждое слово мне в ухо самым нежным пианиссимо.
Фермеры ничего не услышали, их интерес угас, и они начали разговаривать между собой. Продавец сластей принялся снова наполнять пакеты и восхвалять их содержимое, и тут мистер Уэнтворт доверил мне свою главную тайну:
— Такого блистательного, можно сказать, волшебного исцеления мне еще видеть не доводилось!
Глава сорок пятая
Еще один случай из многих и многих, когда Зигфрид счел нужным прочесть мне нотацию. Старик-пенсионер вошел в смотровую, ведя на веревочке небольшую дворняжку. Я похлопал ладонью по столу.
— Поднимите ее сюда, пожалуйста, — сказал я.
Старик медленно нагнулся, охая и отдуваясь.
— Погодите. — Я потрогал его за плечо. — Дайте-ка мне! — И подхватил собачонку.
— Спасибо, сэр! — Старик с трудом выпрямился, потирая спину и ноги. — Ревматизм меня совсем доконал, и поднимать-то мне не очень сподручно. Фамилия моя Бейли, а живу я в муниципальных домах.
— Ну, мистер Бейли, так что с вашей собачкой?
— Да кашляет она. Чуть не все время. А под конец вроде как бы срыгивает.
— Ах так… А сколько ей лет?
— В прошлом месяце десять сравнялось.
— А-а… — Я измерил температуру и тщательно прослушал грудную клетку. Пока я водил стетоскопом по ребрам, вошел Зигфрид и начал рыться в шкафу.
— У нее хронический бронхит, мистер Бейли, — сказал я. — У собак в старости это часто бывает, как у людей.
Он засмеялся:
— Да, я и сам иногда покашливаю.
— Вполне естественно. Только кашель ведь вас не мучит, верно?
— Нет-нет.
— Вот и с вашей собачкой то же. Я сделаю ей инъекцию и дам таблетки. Боюсь, полностью кашель не пройдет, но, если потом ей станет хуже, приводите ее опять.
Старик закивал:
— Обязательно, сэр. Большое спасибо, сэр.
Пока Зигфрид продолжал возиться в шкафу, я сделал инъекцию и отсчитал двадцать таблеток новейшего средства — М-Б 693.
Старик с интересом поглядел на них, потом положил в карман.
— Сколько я вам должен, мистер Хэрриот?
Я поглядел на ветхий галстук, тщательно повязанный под обтрепанным воротничком, на вытертый до прозрачности пиджак. Брюки его были залатаны на коленях, но сбоку в прорехе розовела кожа.
— Ничего, мистер Бейли. Последите, как она будет себя чувствовать.
— А?
— Вы ничего за прием не должны.
— Но…
— Не беспокойтесь, это же все пустяки. Только не забывайте давать ей таблетки.
— Обязательно, сэр, и большое спасибо. Я ведь и не думал…
— Знаю, мистер Бейли. До свидания, и, если в ближайшие дни ей не станет заметно лучше, приведите ее еще раз.
Едва шаги старика затихли в коридоре, как Зигфрид вынырнул из шкафа.
— Битый час я их искал. Нет, Джеймс, вы нарочно все от меня прячете!
Я улыбнулся, но промолчал, убирая шприц, а Зигфрид снова заговорил:
— Джеймс, мне неприятно этого касаться, но не кажется ли вам, что вы поступаете легкомысленно, работая даром?
Я посмотрел на него с удивлением:
— Но он живет на пенсию по старости. И, наверное, очень нуждается.
— Вполне возможно, и тем не менее вы не имеете Врава предлагать свои услуги бесплатно.
— Но изредка, Зигфрид! В случаях вроде этого…
— Нет, Джеймс. Даже изредка — нет. Это непрактично.
— А сами вы? Я же видел… и много раз!
— Я? — Его глаза изумленно раскрылись. — Да никогда в жизни! Я-то отдаю себе отчет в суровой реальности вашего существования. Все стало безумно дорого. Например, вы же горстями сыпали ему М-Б шестьсот девяносто три? Господи помилуй! Да вы знаете, что одна такая таблетка стоит три пенса? И не возражайте! Вы ни при каких обстоятельствах не должны работать без гонорара.
— Но, черт побери, сами-то вы! — не выдержал я. — Не далее как на прошлой неделе…
Зигфрид поднял ладонь.
— Успокойтесь, Джеймс. Успокойтесь. У вас необузданное воображение, вот в чем ваша беда.
Вероятно, я поглядел на него очень свирепо, потому что он протянул руку и потрепал меня по плечу.
— Поверьте, дорогой мой, я все прекрасно понимаю. Вы действовали из благороднейших побуждений, и у меня самого бывает искушение поступить так же. Но надо быть твердым. Времена теперь суровые, и, чтобы продержаться на поверхности, нужна суровость. Так что запомните на будущее: никакого робингудства, мы не можем позволить себе такую роскошь.
Я кивнул и отправился на вызовы в несколько ошарашенном состоянии. Впрочем, вскоре я забыл об этой стычке, и она совсем изгладилась бы из моей памяти, если бы неделю спустя мне не довелось снова увидеть мистера Вейли.
Его собачонка вновь лежала на столе в смотровой, и Зигфрид делал ей инъекцию. Я не стал мешать, а вернулся по коридору в приемную и принялся приводить в порядок ежедневник. День был летний, и между занавесками открытого окна я видел крыльцо и ступеньки.
Склоняясь над ежедневником, я услышал, как Зигфрид и старик прошли к дверям. На крыльце они остановились. Собачонка на веревочке выглядела совершенно так же, как и раньше.
— Ну что же, мистер Бейли, — говорил Зигфрид, — я могу только подтвердить слова мистера Хэрриота. Боюсь, кашлять она будет до конца своих дней, но при ухудшениях приходите к нам.
— Хорошо, сэр. — Старик опустил руку в карман. — Скажите, пожалуйста, сколько с меня причитается?
— Причитается?.. Ах да, причитается… — Зигфрид откашлялся, словно на секунду утратил дар речи. Он поглядывал то на дворняжку, то на потрепанную одежду старика, а потом покосился на дом и произнес хриплым шепотом:
— Ничего не причитается, мистер
