О всех созданиях - больших и малых - Джеймс Хэрриот
На голове у него была аккуратно надета почти новая фетровая шляпа, которую я волей-неволей изучил во всех деталях, потому что он подошел ко мне почти вплотную, быстро оглянулся по сторонам и зашептал:
— Мистер Хэрриот, боюсь, это что-то очень серьезное. — Он всегда говорил так, словно сообщал нечто чрезвычайно важное и секретное.
— Очень жаль. А в чем дело?
— Отличный бычок, мистер Хэрриот, и тает прямо на глазах. — Он придвинулся ко мне еще ближе и шепнул мне прямо в ухо: — Подозреваю туберкулез! — Потом попятился, страдальчески хмурясь.
— Действительно нехорошо, — сказал я. — А где он?
Мистер Уэнтворт поманил меня пальцем, и я последовал за ним в стойло. Бычок был герефордским гибридом и, если бы не исхудал и не ослабел, должен был бы весить около полутонны. Тревога мистера Уэнтворта была мне понятна, но у меня уже выработалось диагностическое чутье, и я ни на секунду не усомнился, что туберкулез тут ни при чем.
— Он кашляет? — спросил я.
— Нет, совсем не кашляет. А вот понос наблюдается.
Я внимательно осмотрел бычка, и типичные симптомы — отечность в подчелюстной области, вздутость живота, желтушность слизистых оболочек — сразу подсказали мне диагноз.
— По-моему, мистер Уэнтворт, это фасциолез. Причина его состояния — печеночный сосальщик. Я пошлю пробу навоза для анализа на яйца сосальщика, но лечить начну немедленно.
— Печеночный сосальщик? Где же он мог его подхватить?
— На сыром пастбище. Вы где его последнее время пасли?
— Вон там, — фермер указал куда-то за дверь. — Пойдемте, я вам покажу.
Через несколько сотен шагов мы прошли через ворота, потом через вторые и оказались на широком ровном лугу у подножия холма. Упругость дерна под ногами и растущая кое-где болотная трава говорили сами за себя.
— Самое подходящее место, — сказал я. — Как вам известно, это паразит, внедряющийся в печень, но на протяжении своего жизненного цикла он некоторое время развивается в малом прудовике, а эта улитка обитает поблизости от воды.
Мистер Уэнтворт несколько раз торжественно кивнул и принялся оглядываться по сторонам, из чего я заключил, что он намеревается что-то сказать. Он вновь вплотную придвинулся ко мне и внимательно осмотрел горизонт. На мили вокруг раскинулись луга, нигде не было видно ни единой живой души, и тем не менее он как будто опасался, что его подслушают.
Почти касаясь щекой моей щеки, он шепнул мне на ухо:
— Я знаю, кто в этом виноват.
— Неужели? И кто же?
Он вновь быстро удостоверился, что рядом никто не возник из-под земли, и опять обдал меня жарким дыханием.
— Помещик, у которого я арендую землю.
— Но при чем тут он?
— Палец о палец не ударит. — Мистер Уэнтворт повернул ко мне лицо с широко раскрытыми глазами, а затем вновь прильнул к моему уху: — Сколько лет обещает осушить этот луг — и ничего не делает.
Я отступил на шаг.
— Тут я ничем вам помочь не моту, мистер Уэнтворт. Но в любом случае у вас есть и другой выход — истребить улиток медным купоросом. Потом я объясню вам как, но для начала займусь бычком.
У меня в багажнике был гексахлорэтан. Я разболтал его в бутылке воды и подошел к бычку. Могучее животное без сопротивления позволило открыть ему рот и влить лекарство в глотку.
— Он очень ослабел, — заметил я.
— Очень! — Мистер Уэнтворт тревожно посмотрел на меня. — Я думаю, он скоро нога протянет.
— Зачем же так мрачно, мистер Уэнтворт! Выглядит он, конечно, очень плохо, но, если это сосальщик, лекарство должно помочь. Сообщите мне, как он будет себя чувствовать.
Примерно месяц спустя я прохаживался в базарный день между ларьками, установленными на булыжнике. У дверей «Гуртовщиков», как всегда, толпились фермеры, разговаривая между собой, заключая сделки с торговцами скотом и зерном, но все заглушали зазывные выкрики продавцов.
Меня прямо-таки заворожил продавец сластей. Он горстями сыпал их в бумажные пакеты, бойко приговаривая:
— Мятные лепешки, лучше не найти! Лакричные палочки всех сортов! Леденчики тоже не помешают! Вложим парочку шоколадок! Подсыплем ирисок! Добавим рахат-лукумчику! — И, помахивая набитым пакетом, торжествующе выкликал: — Давай налетай! Шесть пенсов все удовольствие!
«Поразительно! — подумал я, отходя. — Как это у него ловко получается!»
И тут от дверей «Гуртовщиков» меня окликнул знакомый голос:
— ЭЙ, МИСТЕР ХЭРРИОТ! — Не узнать Лена Хэмпсона было невозможно. Он надвинулся на меня, краснолицый и бодрый. — ПОМНИТЕ БОРОВКА, КОТОРОГО ВЫ У МЕНЯ ПОЛЬЗОВАЛИ? — Он, несомненно, выпил по поводу базарного дня пару-другую кружек пива, и его голос не стал от этого тише.
Фермеры кругом навострили уши. Болезни чужого скота — извечная тема, полная животрепещущего интереса.
— Конечно, помню, мистер Хэмпсон, — ответил я.
— ОН ТАК И ЗАЧАХ, — взревел Лен.
Я заметил, как вспыхнули глаза фермеров. Плохой исход — это даже еще интереснее.
— Да? Мне очень жаль.
— АГА! В ЖИЗНИ НЕ ВИДЕЛ, ЧТОБ СВИНЬЯ ТАК ХУДЕЛА!
— Да?
— ТАЯЛ, МОЖНО СКАЗАТЬ, НЕ ПО ДНЯМ, А ПО ЧАСАМ!
— Очень жаль. Но, если помните, я предупреждал…
— ТОЛЬКО КОЖА ДА КОСТИ ОСТАЛИСЬ! — Громовой рев раскатывался по рыночной площади, заглушая жалкие выкрики продавцов. А торговец сластями даже умолк и слушал с таким же жадным любопытством, как я все вокруг.
Я тревожно посмотрел по сторонам.
— Что же, мистер Хэм пеон, я ведь сразу объяснил…
— НУ НИ ДАТЬ НИ ВЗЯТЬ ЖИВОЙ СКЕЛЕТ! ПРЯМО ЖУТЬ БРАЛА, НА НЕГО ГЛЯДЯ.
Я понимал, что Лен вовсе не жалуется, а просто делится со мной впечатлениями, но я предпочел бы, чтобы ж воздержался.
— Спасибо, что вы мне рассказали, — пробормотал я. — Но мне пора…
— УЖ НЕ ЗНАЮ, ЧТО ЗА ПОРОШОЧКИ ВЫ ЕМУ ОСТАВИЛИ…
Я откашлялся:
— В них входили…
— …ТОЛЬКО ПОЛЬЗЫ ОНИ ЕМУ НИКАКОЙ НЕ ПРИНЕСЛИ!
— Ах так. Но мне действительно пора…
— НА ТОЙ НЕДЕЛЕ Я СДАЛ ЕГО ЖИВОДЕРУ.
— К сожалению…
— ПОШЕЛ НА СОБАЧЬЕ МЯСО, БЕДНЯГА!
— Да, конечно…
— НУ ТАК ВСЕГО ВАМ ХОРОШЕГО, МИСТЕР ХЭРРИОТ!
Он повернулся и ушел, а кругом воцарилась вибрирующая тишина. Чувствуя себя центром нежелательного внимания, я собрался было улизнуть, но тут кто-то мягко потрогал меня за локоть. Обернувшись, я увидел Элайджу Уэнтворта.
— Мистер Хэрриот, — шепнул он. — Помните бычка?
Я уставился на него. Только этого мне не хватало! Фермеры тоже уставились на него, но с явным предвкушением.
— Так что же, мистер Уэнтворт?
— Знаете, — он нагнулся и прошелестел мне в ухо, — это же просто чудо. Начал поправляться, как только вы дали ему это лекарство.
Я отступил на шаг.
— Прекрасно! Но если можно, говорите погромче. Очень трудно что-нибудь расслышать! — Я торжествующе
