Патрик О'Брайан - Миссия в ионическом море
- Слова о "благородном вожде" - дань поэзии, ну, вы понимаете, - заметил он.
- Не думал я, что ты уложишься в срок, - удивился Пуллингс, - осталось не более трех песчинок. Следующий.
Моуэт глотнул портвейна и слегка побледнел.
- Я прочту фрагмент кое-чего эпического в трех песнях, о людях, плывущих в этих водах, или, если точнее, несколько к осту, около мыса Спадо.
Их настигло ненастье, марсели свернуты, брам-реи спущены на палубу, нижние паруса зарифлены - вот какова ситуация. Но этому предшествует сравнение, польщу себе, сравнение, которое лучше даст описание места:
Теперь на север от Африки берегов знойных,
Где курс пересекла их стая дельфинов свободных,
но, сомневаюсь, что мне это удалось, и может показаться немного странноватым без объяснения, но, так или иначе, начну отсюда. - Он кивком дал Пуллингсу знак перевернуть часы и, не отрывая взгляда от падающего песка, глухим стенающим голосом начал.
Подброшенный на волне, корабль принимает бури удар,
Страшится мести и врага давнего чар,
Как гордый конь в дорогостоящей сбруе во мраке,
Ликуя, дыбится в кровавой драке,
От земли оттолкнувшись, славой блистает,
Он в хороводе битвы кружится и пылает,
Так окутанный гордыней кричащей,
На волне танцует корабль дрожащий.
Моуэт быстро окинул аудиторию взглядом, ища реакцию на своё сравнение, но не увидел ничего, кроме выражения глубокой, вселенской тупости, но это могла быть и маска сдержанности, оговоренная правилами. В любом случае, он поспешил перейти к части, где все ощутили бы себя в своей тарелке.
Все свирепей и свирепей южные демоны ревут,
Все яростнее дыбящиеся волны растут.
Корабль больше не может марсели сохранить,
А надежды на ясное небо давно бегут во всю прыть.
Фалы и булини снова провисли,
Гитовы отданы, и паруса трепещут так быстро,
Марсели на гитовы взяты, и реи брасопят прямо:
Матросы наверх лезут упрямо.
По ветру встали и паруса свернули,
Рей-талями рей затем подтянули.
А по кораблю в это время боцман лихой мчит,
Как хриплый дог сквозь шторм он рычит,
Салаг он быстро поправляет,
Умелых хвалит, а робких ободряет.
Теперь спускать брам-рей принялись:
А также к наветренным бакштагам отправились,
Другие на салингах топрепы закрепляют.
Ловкие моряки из верхних реях бейфуты, стрелы, и брасы убирают,
Затем заводят наверх и к шкивам привязывают,
Занятые парусами вниз по бакштагам соскальзывают.
Вот паруса свернуты, и такелаж убран,
Теперь экипаж может отдохнуть от трудов бранных.
- Но потом становится хуже, - сказал Моуэт, - солнце заходит, - я закат пропускаю, какой позор - я пропускаю луну и звезды -
Но корабль больше не может паруса нижние нести,
Зарифить их - капитана обязанности:
Моряков на палубу зовут - бесстрашных отряд!
Держать, а затем вязать гитовы ждут его команд.
Но он, стремясь бурю разоружить быстрее,
Никогда не возьмет первыми гитовы на подветренном рее.
Матросам к наветренной стороне и приказа ждать,
Они наготове стоят, чтобы галс отдать,
У паруса и наветренного браса напряженно взывают,
На подветренные гитовы и бык-гордень налегают.
И вот все готово - распускай - он кричит...
- Время, - проговорил Пуллингс.
- Ох, Том, - огорчился Моуэт, падая в кресло, вдохновение покинуло его.
- Мне жаль, приятель, - ответил Пуллингс, - но правила есть правила, да и у морской пехоты должен быть шанс.
Мистер Драйвер, всегда румяный, под стать цвету своего мундира, но непонятно, была ли в том вина портвейна, смущения или духоты - неизвестно. Он дал собравшимся понять, что его стихотворение - не фрагмент, о нет, не кусок чего-либо большего, если они правильно его поняли, но нечто завершенное, так сказать.
Внимательным слушателям, стало понятно, что произведение о парне, подумывающем о женитьбе, советах этому парню от опытного друга, тертого калача, кое-что повидавшего в свое время, но мистер Драйвер так часто смеялся и говорил настолько тихо и невнятно, опустив голову, что они почти ничего не поняли, пока тот не произнес:
Черты ее лица прекрасны и добродетельны,
Изъянов врожденных в них нет.
Пусть года её твои не превысят или будут равны -
Привлекательность женская быстро угаснет.
Ее состояние пристойно и, если это возможно
Удостоверься, что оно праведно.
Если ж достаточно и твоего, ее может быть уменьшено:
Не стремись сам к богатству избыточному,
Ибо то, что делает нашу жизнь уверенной,
Так это любовь и достаток умеренный.
- Очень хорошо, - воскликнул казначей, чиркая в своем бюллетене для голосования. - Скажите, сэр, что бы вы посчитали умеренным достатком? Я имею в виду человека, у которого есть только его жалованье?
Мистер Драйвер засмеялся и прохрипел под конец:
- Две сотни в год в казначейских билетах в ее собственном распоряжении.
- Никаких замечаний, господа, если позволите, - произнес Пуллингс, кивнув в сторону профессора Грэхэма, который, очевидно, намеревался что-то сказать.- Никаких замечаний до голосования, - он пустил урну для голосования по кругу (её роль исполнял футляр из-под секстанта), поставил её перед Джеком и обратился к Грэхэму, - я перебил вас, сэр, и прошу прощения.
- Я только хотел заметить, что стихотворение капитана Драйвера напомнило мне стих Помфре "К другу, намеревающемуся жениться".
- Но это так и есть, - удивленно сказал Драйвер: и среди общего протеста заявил, чтобы все слышали, - мой опекун заставил выучить его наизусть.
Осаждаемый со всех сторон, он обратился к Джеку:
- Как можно ожидать, что это будут собственноручно написанные стихи? Собственноручно написанные стихи, ради Бога! - Драйвер считал, что приз полагается за лучшее прочтение.
- Если бы приз полагался за лучшее прочтение, - сказал Джек, - то, осмелюсь сказать, мистер Драйвер сорвал бы первый приз, но, поскольку условия совсем другие, его следует вычеркнуть из списка соревнующихся и вернуть его ставку, а бюллетени в его пользу не учитывать.
