Владимир Коваленко - Боевые паруса. На абордаж!
Которому эта встреча радости отнюдь не доставила. Хотя на сеньориту капитана взглянуть он изволил. Пожелал спокойной службы, поблагодарил за известия и свежатину. Отошел на другой борт. С пинассы не разглядеть, но губы лейтенант-генерала шевельнулись.
– Неужели все настолько плохо?
Уж больно резанул по сердцу тяжелый взгляд. Черные глаза налили душу темнотой. Припомнились все поражения, понесенные испанским флотом со времен Филиппа Второго. И пусть в лубках для народа пишут, что битва при Даунсе – великая победа. Оно так, старик Окуэндо исполнил и долг, и главную задачу. Тяжелый долг и невыполнимую задачу. Доставил во Фландрию и пики и деньги. Только после этой операции от флота мало что осталось.
И дело не в кораблях, был бы лес, корабли построить – дело недолгое. Год-другой, и новый флот встанет над волнами.
Неужели Испания и дожила до необходимости ставить на квартердек женщин? Хотя, конечно, какой у пинассы квартердек… Да и кораблик походит скорей на рыбацкую посудину, а у басков рыбачка, сама водящая барку в море, – в порядке вещей… Но бесконечная война продолжается, и раз Окуэндо умер от ран, Флот Терра Фирме доверили одному из его капитанов. Именно для этого: чтоб умер, но доставил в Испанию средства на выплату жалованья армии. Да еще и предупредили перед выходом, что французы уже достигли, чего хотели, на севере, и флот в Европе им теперь не особенно и нужен. Хватит голландского.
Если французы не встретили караван у Тортуги, значит ли это, что все опасности позади? Вовсе нет! Так что корабли проходят мимо канонерки, один за другим, не задерживаясь. Решить судьбу флота может каждая минута, каждый порыв ветра. А вот «Ковадонга» долг исполнила до донышка, может идти домой. Против ветра, но не на веслах. Торопиться некуда. Можно позволить себе зигзаги лавирования.
Даже яростный мститель Хайме скинул кирасу и, устроившись на корме, возле руля, пытается выменять у моря на кусочек солонины какую-нибудь хищную рыбу. Можно даже акулу. И забава, и плавники вполне пойдут в котел. Капитан в который раз играет на «штурманской скрипке», квадранте. Печально вздыхает.
– По лагу, и то точней выходит.
Лаг, деревяшка-якорь и тонкий линь с узелками, показал три узла. И это не прямо домой, а бочком, по-крабьи. Квадрант не виноват, беда в часах. Они не настоящие корабельные, всего лишь переноска. Ведерко для времени – донести с берега да не слишком расплескать по пути. Правда, у больших корабельных тоже немалая ошибка, которая при длительном плавании приводит иной раз к весьма неприятным результатам, исправить которые может разве попутный ветер, вернув потраченные на невольный крюк часы.
Как только на «Ковадонге» заметили большой корабль с тремя ярусами парусов, развернулись навстречу. Решили, что отставший галеон пытается нагнать Золотой флот. Разумеется, подняли флаг. В ответ – дымок над носовыми орудиями, всплески от упавших в воду ядер. И черный флаг. Требование лечь в дрейф и принять призовую партию. И только потом, лениво, на корме выползло лилейное полотнище.
Канонерка шарахнулась в сторону, благо под ветер. Капитан пристроилась на самой корме, рядом с рулем – на случай, если враг пристреляется и придется уворачиваться от ядер. Впрочем, обозначив намерения, француз перестал зря тратить порох. Надеется догнать? Так и есть. Расстояние медленно, но неуклонно сокращается. И даже к берегу не принять, любой поворот сократит дистанцию, а резкое изменение курса приведет под бортовой залп, в котором вряд ли менее десятка выстрелов. Одно хорошо: время пока есть.
– Сеньоры, – не отрывая взгляда от носа французского корабля, проговорила Изабелла, – согласно традиции, в неприятном положении, но вне боя, капитан должен поинтересоваться мнением офицеров, начиная с младшего по званию. Дон Луис? Сможешь уйти к берегу или вывернуться мимо бортового залпа?
– Не смогу. Ни при каком ветре. Зато, если повезет и если веслами поможете, можно до темноты продержаться. Если ветер не усилится.
– Мнение?
– Я тонуть не нанимался. Сдаться.
– Хорошо. Хайме?
– У них десять на одного будет и борт выше. При абордаже не отобьемся. Предлагаю сцепиться с французом и взорвать оба корабля.
– Так. Теперь я говорю. Ни в плен, ни на тот свет не торопимся. Ждем. За весла пока не беремся, бережем силы. До моего приказа…
Снова все внимание вражескому носу, давящему попутные волны. Ветер – дело Бога. Но если губы иных моряков шевелятся, читая молитвы, лицо Руфины спокойно. Вот оно, преимущество обреченности. Знать, что все зависит только от тебя. Знать, что шанс будет. Главное – не проглядеть и правильно использовать.
Час спустя расстояние между кораблями все еще сокращалось, но медленно – попутный ветер благоприятствует французу, но стих. Пора действовать. Если Бог желает маленькой пинассе победы, ветер не усилится. Если Бог желает ее гибели, она погибнет в бою.
– Весла на воду! Пальник на прожарку! Кожаное!
Точней, обшитое кожей, чтобы плотно прилегало к стенкам ствола. Только таким можно выстрелить действительно точно. И попасть с первого раза! У француза таких просто нет – и дороги, да и ставку большой корабль делает на огонь плотный, а не точный. Только в носу у грозного боевого корабля нет большой батареи. Есть две пушки. Если судить по всплескам – большие, тяжелые. Оттого их дольше заряжать. И раньше, чем они будут готовы изрыгнуть огонь, канонерка успеет повернуться носом к врагу. Выцелить провалы портов под золоченой фигурой какой-то языческой богини. И вот ядро пробивает обшивку! Летят острые щепы, и угли из жаровни для пальника рассыпаются вокруг поданных к пушкам картузов с порохом. Никто пока не убит, но стрелять некому! А сливающийся с волнами силуэт перед носом резко перекладывает руль. Увернулись. Снова нос к французу. Пока Левой в глотку закладывают очередной картуз, Руфина наводит Правую. Тоже не одна, пушка-то тяжелая. Не в одиночку же ворочать трехтонную махину? Но выставить углы, выждать мгновение покоя на гребне волны – ее дело. А потом вовремя отскочить от сердитой подруженьки. Еще один подарок! Дорогой, между прочим. Чугун дешев? В Европе. А перевоз в колонии? Каждый выстрел – месячное жалованье моряка.
Увы, деньги ушли на ветер. Правая скосила чуть больше, чем обычно. Палуба снова дергается под ногами. Руль на три румба вправо! Кормой к врагу. Пережить ответ. Громы пронеслись над головами. Снова очередь Левой. Но куда стрелять? Вместо резного носа – облако дыма. Ветра нет, и пороховые дымы рассеиваются медленно. «Ковадонга» сама движется, вот с нее что-то и видно. А что видят французы? Чем дышат? Что чувствуют, когда рядом трещит обшивка под ударом очередного ядра? А при новом залпе отрывается искореженное близкими попаданиями крепление орудия?
