Александр Чернобровкин - Херсон Византийский
Мы вышли из города обозом из двух моих кибиток и нанятых мною восьми арб. Десять человек, включая меня, Гунимунда, Хисарна, Скилура и Палака были в броне и ехали верхом в качестве охраны. Остальные сложили доспехи и мечи в кибитки, изображая лесорубов. Я подумал, что тавры заметят большой вооруженный отряд на подходе и уйдут дальше в горы вместе со скотом и ценными вещами. Глупо гоняться за таврами по горам, которые они знают лучше. Поэтому я решил совместить два дела – разобраться с ними и заготовить лес на новую шхуну.
– На такой отряд точно не нападут, – увидев обоз, сказал командир сторожевого поста на границе леса. – А то в прошлый раз мы за вас побаивались.
– На этот раз мы и зайти собираемся дальше, – сообщил я.
Начали с края леса, напилив дубов. На второй день поднялись выше, к сосновому бору, срезали там несколько деревьев на мачты и стрингеры. На третий день добрались до тиса. Это хвойное дерево, но хвоя у него необычная, не игольчатая, а плоская, не колючая. Это красное дерево, но мебель и посуду из него не делают. К нему лучше вообще не прикасаться, потому что ядовитое всё, кроме плодов, а не наоборот, как у других ядовитых растений. Видимо, по этой причине, тис не грызут насекомые и древесина почти не гниет. Лучшего материала для парусника не найдешь. Я предупредил лесорубов об этом, но ко мне не очень прислушались. Пофигизм у солдат, наверное, – профессиональное качество.
Я заметил тисовые деревья еще в прошлый раз, но побоялся так близко приближаться к деревне тавров. Они последили за нами первый день, убедились, что рубим лес и что нас слишком много, и ушли. Вечером второго дня я выслал Гунимунда и Хисарна в разведку. Готы вернулись во второй половине следующего дня.
– Занимаются своими делами, – доложил Гунимунд. – Скот днем пасут в долине, которая выше деревни. Твои коровы там, но не все, двух не хватает.
Наверное, продали. Что ж, возместят своими. Так будет даже лучше: свежую кровь волью в свое стадо.
– С нашей стороны к деревне ведет узкая дорога, перегороженная сложенной из камня стеной высотой локтей семь (около трех метров), с деревянными воротами, перебраться через нее – не проблема, – продолжил доклад Гунимунд.
– Пока будем перебираться, они убегут в лес, – сказал я.
– Не все, но многие убегут, – согласился гот. – С другой стороны тоже стена, локтей пять (2,2 метра) высотой. Там терраса расширяется до стадии (примерно 180 метров). В стадиях двух от этой стены начинается лес. Сверху и снизу обрывистые склоны, но там, где лес, начинается пологий подъем.
– Туда они и побегут, там и устроим засаду, а вы с этой стороны шуганете их, – решил я и приказал ему делать лестницы для преодоления стены.
Вечером мы расположились на ночлег, развели костры. Говорили громко, чтобы тавры слышали. Ночью, когда тихо, слышимость в горах великолепная. Особенно, если находишься выше. Лесорубы по одному подходили к кибиткам, забирали свои доспехи и оружие и облачались в них в стороне от света костров. Потом ждали, когда взойдет луна, которая идет на убыль, но еще светит ярко.
После захода солнца воздух в горах быстро выхолаживается. Мне стало зябко. Или от страха? Вряд ли. Я не боюсь здесь умереть. Почему-то уверен, что после смерти окажусь в своей эпохе. По крайней мере, так случалось в фантастических фильмах, которые я там смотрел. Или не окажусь, но тогда мне будет все равно. Точнее, меня уже не будет.
Луна соизволила взойти. Светила слабенько, но дерево от дерева отличить можно.
– Выступаем! – скомандовал я тем двадцати пяти человекам, которые пойдут со мной в обход.
Остальные тридцать под командованием Гунимунда нападут с этой стороны.
Мы медленно взбирались по склону вверх. Чтобы лазать по горам, надо иметь привычку. Иначе приходится пользоваться всеми четырьмя конечностями. Уже через полчаса я чувствовал каждый килограмм своих доспехов и оружия. А ведь надел только шлем и кольчугу поверх стеганого халата и шелковой рубахи и из оружия взял арбалет, палаш, кинжал и щит. Впереди шел Гарик. У него получалось лучше. Даже иногда останавливался и ждал меня. Ему на четырех привычнее.
Кто-то столкнул камень. Тот с шумом покатился вниз по склону. В таврской деревне залаяла собака. Мой отряд, как договаривались, сразу замер. Гарик зарычал, собираясь гавкнуть в ответ, но я ударил его по крестцу. Таврская собака взбрехнула еще пару раз и замолкла. Мы продолжили движение. Когда достигли обрывистого, голого склона, хорошо видимого при свете луны, который я наметил ориентиром, ноги мои подкашивались. Облегченно вздохнув, завалился на спину. Всей спиной почувствовал, какая мокрая у меня рубаха. Сняв шлем, убедился, что и подшлемник не суше. Солдаты попадали рядом со мной. Я слышал со всех сторон тяжелое, надсадное дыхание.
– Дальше будет легче, по прямой, а потом вниз, – тихо подбодрил я их.
В нужное место прибыли, когда было еще темно. Вторая часть пути далась легче. Собаки тавров лаяли несколько раз, но недолго и, скорее всего, не на нас. Хоть я и устал сильно, но спать не хотелось. Сидел, прислонившись спиной к дереву, и думал, что понуждает горцев к грабежам: голод или желание жить лучше? Подозреваю, что второе. В крымских горах много хороших пастбищ, где можно мирно пасти домашний скот. И всякого дикого зверья на мясо и меха хватает. А еще можно лес рубить, пилить и продавать в Херсоне. Я уже прикидываю, не заняться ли этим самому? Расположить лесопилку неподалеку от фермы, чтобы помогали друг другу защищаться в случае чего.
Подавать сигналы через деревню тавров было бы глупо, поэтому договорились с Гунимундом, что он нападет с первым лучом солнца. Когда небо начало сереть, я расставил бойцов своего отряда «по номерам». Это были лучники, включая Скилура и Палака, и арбалетчики Толя и Ваня. Этим двум пора было размяться, а то они стали заплывать жирком от спокойной сытой жизни под боком у молодых красивых жен. Скифов поставил рядом с собой, на самом опасном участке, а росов – выше по склону, где у них будет меньше шансов поучаствовать в рукопашной. Впрочем, я наделся, что до нее дело не дойдет.
В деревне залаяли собаки. Сперва одна, отрывисто, будто спрашивая: «Кто идет?» Потом загавкали сразу несколько и без перерыва. Гарик собирался было присоединиться к ним, но я сжал рукой его пасть.
– Тихо! – приказал я псу.
Он понял, перестал рычать и зашел мне за спину. Не нравилось ему, когда хватают за морду лица. У него ведь появилась сучка. Приходится держать фасон.
Первыми из деревни выбежали женщины и дети. Перемещались молча, без плача. Скорее всего, не в первый раз. Чувствовалась наработка маневра. Пытались даже гнать овец, большая часть которых сразу разбежалась. Три собаки погнались за ними, сбивая в кучу. Мужчины, человек двадцать, быстро шагали сзади, постоянно оглядываясь. С десяток тавров-лучников перебегали по деревне, обстреливая из луков отряд Гунимунда. Несколько его солдат уже перебрались с помощью лестниц через стену, открывали ворота. Вскоре все бойцы Гунимунда ворвались в деревню. Закрывшись щитами, они побежали по дороге, соединявшей ворота. Остававшиеся в деревне тавры-лучники побежали к лесу. Их было одиннадцать. Наверное, самые боеспособные и те самые, кто угнал моих коров.
