Александр Чернобровкин - Херсон Византийский
– Да, они на службе, – ответил Гунимунд. – Отпросились на несколько дней.
Агиульфа среди них не было, поэтому я не возражал. Построив солдат на причале, объяснил правила игры:
– Пойдем на гуннов. Если всё получится, как я задумал, потери должны быть небольшие, и каждый вернется на коне и кое с чем, притороченным к седлу. Десятая часть добычи мне, пять долей командиру наших союзников аланов, остальным по одной. – Затем предупредил: – За сокрытие добычи, невыполнение приказа, сон на посту – смерть. У кого проблемы с этими пунктами, лучше останьтесь здесь, не доводите меня до греха.
Остаться никто не захотел. Погрузили их в трюм, оставив открытым люк. Тесновато там, конечно, было, но солдат на то и солдат, чтобы стойко переносить лишения. Потерпят неполные сутки. На палубу разрешил выходить посменно по десять человек. Шли курсом бейдевинд при свежем бризе. Возле Тарханкута, как положено, легонько потрепало. Часть добровольцев не только отказалась есть, но и вернула съеденное ранее.
На якорь стали у внешней стороны косы. Первыми высадились скифы, разведали местность. Ничего подозрительного не обнаружили. После этого приступили к высадке десанта, командиром которого назначил Гунимунда. На берегу пехотинцы сразу спрятались в лесочке, который находился напротив места высадки и рядом с небольшим пресным озером. У каждого солдата был сухой паек на три дня. Разводить костры я запретил строго-настрого.
В тот же день к вечеру кинули якорь неподалеку от стойбища аланов. Меня уже ждал конный разъезд. В гости к Гоару я не поехал, иначе не высплюсь ночью. Передал ему, что жду завтра утром, как договорились.
Аланы прискакали, едва рассвело. У многих за спиной сидело по пацану, которым оставили лошадей, чтобы отогнали на стойбище. Теперь уже все были как минимум в кольчугах. Еще пара удачных налетов – и все аланы оденутся в ламеллярные доспехи. При одном гребце шлюпка могла взять пять-шесть человек. Аланы грести не умели. Пришлось поработать грекам. Матросы не роптали. После предыдущего налета они получили от меня по бычку-однолетку. В трюм аланы спускались, как в преисподнюю. Думаю, если бы знали, что их ждет такое испытание, многие бы отказались, не побоявшись обвинений в трусости. Надеюсь, после этого рейса начнут с большим уважением относиться ко мне и моей команде. Отходили подальше от Тендровской косы, чтобы не привлечь внимание гуннов. За несколько часов рейса никто не умер, хотя некоторые позеленели малость. Если при посадке все они уступали друг другу место в шлюпке, то при высадке каждый норовил запрыгнуть в нее первым, чуть не перевернули. Гоар держал фасон, покинув борт шхуны последним, вместе со мной. Но он и путешествовал на палубе или в моей каюте. Я проинструктировал Геродора, что ему делать завтра утром. Их останется на шхуне четверо. Если не случится ничего чрезвычайного, должны справиться.
Полнолуние было два дня назад, так что после восхода луны стало светло, как днем. Отряд, стараясь не шуметь, растянулся колонной. Скифы шли впереди метрах в двухстах. Иногда я видел их, но чаще нет. Заблудиться тут невозможно, справа и слева море, а на подходе с поселению гуннов скифы нас предупредят. Да и аланы ночью ориентировались хорошо. Мы прошли мимо большого стада коров с телятами, которые не обратили на нас внимания. Их никто не охранял. Затем повстречали табун лошадей, сотни на две голов. Тоже без охраны. Да и от кого охранять?!
Возле ольховой рощи сделали привал. Здесь будем ждать рассвет. Отряд я разбил на четыре части. Первый, пехотинцы, ударит со стороны рощи. Второй и третий, аланы, зайдет с боков. Четвертый, пять аланов, спрячется в засаде напротив сторожевых вышек и встретит караул, если тот решит вмешаться. В четвертый никто не хотел идти, отбирали по жребию.
За день все выспались, поэтому сидели или лежали молча. Когда небо начало сереть, я отцепил серебряную флягу с вином от ремня, сделал большой глоток, угостил Гоара и Гунимунда. Вино как-то сразу подняло настроение. Или это адреналин попёр в кровь, предчувствуя бой?
– Четвертый отряд, вперед! – тихо скомандовал я.
Пятеро аланов бесшумно пошли обходить рощу с правой стороны.
Я подождал четверть часа и отдал приказ аланам начинать движение. Они обошли рощу слева, а потом половина ушла еще левее, а другая правее.
– Теперь наш черед, – сказал я пехотинцам.
Обойдя рощу слева, мы развернулись в цепь и пошли быстро, но тихо.
Медленно светало. То ли мне в шлеме с наушниками ничего не было слышно, то ли, действительно, стояла необычная тишина. На траву выпала роса, я чувствовал, как с каждым шагом промокают мои кожаные сапоги с железными накладками на щиколотках и стопе сверху. Шли молча. Я предупредил, что зарублю того, кто закричит раньше, чем нас увидят гунны. Уверен, что не придется выполнить обещание. И потому, что не смогу, не опустился еще до такой жестокости, и потому, что солдаты опытные. Ни с кем не должно случиться истерики. На походе к поселению паслось три десятка стреноженных коней. Крупный вороной жеребец заржал и шарахнулся в сторону, когда мы с Гунимундом обходили его. Остальные кони просто убирались с нашего пути, неуклюже передвигая стреноженные передние ноги.
Мы были уже метрах в двадцати от первых жилищ, когда из ближнего ко мне вышел гунн со взбитыми колтуном, черными волосами. Он собирался поссать. И так и замер с рукой, засунутой в штаны, тупо глядя на приближающихся молча солдат. Видимо, решал, приснились мы ему или нет?
Я выстрелил в него из арбалета. Болт прошил насквозь гунна, а затем и стенку его жилища. Передумав ссать, он схватился за грудь двумя руками, которые сразу покраснели от крови. Гунн успел выкрикнуть что-то хриплым голосом перед тем, как упал навзничь.
– В атаку! – громко скомандовал я.
– Крест побеждает! – заорали пехотинцы и бросились к жилищам.
Гуннов много лет никто не беспокоил. Они расслабились и обленились. Да и не ожидали, что нападут с этой стороны. Бой был короткий. Даже не бой, избиение. Гунны не успевали выскочить из жилища, как падали пронзенные стрелой, копьем или мечом. Несколько мужчин взяли в плен. Мне показалось, они обрадовались, что остались живы. И это те самые свирепые гунны, которых боялась вся Европа?! Что значит, провести всю жизнь в тихом и спокойном месте, под теплым боком у жены! Чем больше времени проводишь с бабой, тем больше обабливаешься. А потом, по закону диалектики, количество переходит в качество. Гуннские мужчины, как рабы, ценятся очень высоко. Хозяева сразу кастрируют их, а потом хвастаются евнухом-гунном. Говорят, круче только евнух-авар.
37
При разделе трофеев у меня оказалось много скота и лошадей. Я подумал, что продавать весь невыгодно. Кроме меня такой же товар выставят пехотинцы. Им досталось кому по два, кому по три коня и по несколько коров и телят. Да и аланы сразу отделили большую часть доставшегося им стада, намериваясь продать его и купить высококлассное оружие и доспехи. То, что мы захватили у гуннов, в основном было низкого качества. Поэтому я решил заняться еще и животноводством, в том числе разведением коней, способных нести защитную металлическую броню и тяжеловооруженного всадника. Обычно у степняков кони низкорослые, но у этих гуннов откуда-то взялись высокие и широкогрудые, каких я видел только в Константинополе. Они скакали не очень быстро, поэтому и не интересовали аланов. Мы захватили почти три сотни лошадей. Мне полагалось три десятка. Я взял самых рослых двух жеребцов и два десятка кобыл на племя. Остальное – другим скотом: быками, коровами, телятами. И еще двух молодых и красивых девушек-полукровок лет тринадцати-четырнадцати, чтобы Толя и Ваня перестали рукоблудить. Пацанам мой выбор понравился, а вот Вале невестка не приглянулась. Я бы удивился, если бы оказалось наоборот.
