Александр Чернобровкин - Херсон Византийский
– Потому что у тебя нет зубов, чтобы пережевать такой твердый кусок, – ответил я.
– А у тебя есть? – спросил он.
– Я мог бы их сделать, – произнес я.
– Иди ко мне служить, – предложил каган.
– Я служу только себе, – отказался я.
– Со мной станешь богатым. Очень богатым, – пообещал он.
– Мне не надо очень много. Это мешает жить в мире с самим собой, – объяснил я.
Каган, видимо, не ожидал услышать от человека другой, менее духовной, как он думал, культуры основы буддистского мировоззрения.
– Ты ант? – переспросил он.
– Я много путешествовал по всему свету, учился у мудрых людей, – ответил я.
– Для ученого ты слишком хорошо воюешь, – сказал каган.
– Для воина ты слишком учен, – сказал я, улыбнувшись.
И он улыбнулся.
Мы подошли к берегу и развернули шлюпку бортом к нему там, где глубина была по пояс. Я жестом пригласил авара с выкупом подойти к нам. Двумя руками он прижимал к груди кувшин, доверху наполненный монетами. Наверное, тяжелый, не меньше пуда. Я показал авару, чтобы пересыпал золото из кувшина в кожаный мешок. Мало ли какой сюрприз он заготовил?! Первые монеты упали в мешок глухо, остальные посыпались с характерным звоном, от которого у некоторых слабых душ сносит крышу. Много было колец и перстней, которые при одинаковом весе с монетами занимали больше места. Ладно, простим такую мелочь.
Заметил, что каган наблюдает за мной. Наверное, его поразило равнодушие, с каким я смотрел на золото, слушал его звон. Во-первых, я никогда не рвал задницу из-за денег, потому что однажды понял: сколько ни получай, их никогда не хватает – для этого деньги и предназначены. Во-вторых, привык иметь дело с банкнотами, а в последнее время и вообще с кредитной картой, так что вид золота у меня всё ещё ассоциировался с трудностями его реализации, перевода в купюры.
Я закрыл мешок, достал кинжал и перерезал им веревку, которой были связаны руки кагана. И поддержал его, помогая выбраться из шлюпки. Он даже на мели боялся воды. Гунимунд, как мы договорились на шхуне, сразу пересел на место Хисарна, а тот – на место авара. Они налегли на две пары весел, быстро перемещая шлюпку к «Альбатросу».
Я оглянулся. Оба авара поднимались по склону. К ним скакали те, что ждали вдали. Никто не собирался стрелять по нам. Каган почувствовал мой взгляд и тоже обернулся.
Я помахал ему рукой и крикнул:
– До встречи!
Он помахал в ответ.
29
Мы опять выгружаем родоское вино в Александрии. Я решил отблагодарить солуньцев, привезти еще зерна, ведь с их косвенной помощью разбогател. Золота в кувшине оказалось примерно на три тысячи солидов. Плюс золото на оружии и прикрепленное к ремням и уздечкам в виде блях, а также серьги, гривны, браслеты, кольца и перстни с убитых и из их седельных сумок. Плюс сами доспехи и оружие. В сумме набегало чуть более четырех тысяч. По меркам шестого века я олигарх. Самое лучшее из трофеев забрал себе. По комплекту доспехов и оружия и по седлу вручил Гунимунду и Хисарну. Их долю золота пообещал отдать в Херсоне. Они не возражали, потому что товар на продажу брать не собирались, а для себя купят на отданную им одежду аваров. Пять стеганых халатов и пять пар остроносых сапог и всё шелковое, кроме двух рубах и трусов или шорт, оставил для скифов и росов, остальное досталось готам. Они уже успели продать большую часть этих шмоток и накупить, по моему мнению, всякой ерунды.
Я же решил взять на продажу, кроме зерна для солуньцев, индийские ткани, специи и благовония – то, что занимает мало места, но стоит очень дорого. Со мной пошла Алена и в качестве охраны скифы. Моя жена теперь обвешана золотом покруче александрийских богачек. Я отобрал из кувшина самые красивые женские украшения, подарил ей. Себе взял только перстень с камнем темно сине-зеленым при дневном свете и пурпурным при вечернем. Я не большой специалист по драгоценным камням, но так менять цвет умеет только александрит, получивший свое имя, скорее всего, в честь меня. Почему и запомнил его. В Византии принято утверждать договор не подписью, а оттиском перстня-печатки. Поэтому первым делом зашел в мастерскую огранщика.
– Сможешь сделать на камне такое? – показал ему татуировку на своем плече.
Он долго ее разглядывал, даже дотронулся пальцем, наверное, чтобы убедиться, что не нарисована, не стирается.
– Да, смогу, – пообещал он. – Завтра к обеду будет готова.
Мы договорились о цене, и я повел свою свиту дальше. Сперва купил Алене разноцветных тряпок и сладостей для себя и остальных членов экипажа. Всё это было нагружено на скифов и отправлено вместе с Аленой на шхуну.
Сам я пошел к ряду лавок, где торговали купцы из Индии. Заглянул к индусу, у которого купил кинжал.
После обмена приветствиями, он сказал:
– По тебе видно, что дела идут хорошо.
– Твой кинжал принес мне удачу, – сообщил я.
– Раньше он принадлежал великому воину и всегда приносил ему удачу в бою, – сообщил индус.
– Почему тогда кинжал оказался у тебя? – удивился я.
– Потому что хозяин утонул в реке, – ответил индус, – а его дочерям нужны были красивые сари.
Это «утонул» меня цепануло. А вдруг все предыдущие хозяева этого кинжала утонули, и меня ждет та же участь?! Я убедился, что есть вещи, которые меняют твою судьбу или влияют на окружающую тебя обстановку, людей. Однажды я купил в Таиланде шорты. Я так нравился сам себе в них! Зато каждый раз, когда надевал их, попадал в скандальную ситуацию. Люди начинали нападать на меня из-за всякой мелочи. Я подарил их матросу-филиппинцу. Он вышел в этих шортах в город и был арестован в супермаркете за кражу шоколадок. Вызволив филипка из полиции, я подарил ему другие шорты, а те забрал и сжег, чтобы больше не гадили людям.
– А что случилось с предыдущим хозяином? – поинтересовался я.
– Не знаю, – ответил купец.
Ну, что ж, придется узнать на себе влияние кинжала на судьбу хозяина.
Я пошел к другим индийским купцам, торгующим слоновой костью, дорогими тканями, благовониями, специями. Они, правда, называли себя не хинди, а несколькими разными, видимо, племенными наименованиями, но я-то знал их историческую судьбу. Посмотрел товар, сторговался, договорился, куда и когда его поставить. Сперва надо было погрузить зерно в твиндек. Остальное, как более легкое, поместим в трюм.
В заключение сделал самую важную для меня покупку. Я нашел тележку, запряженную осликом, с которой крестьянин продавал арбузы. Они были не круглые и полосатые, как астраханские, а вытянутые, «огуречной» формы, светло-зеленые и без полос и намного больше. Арбузы – моя слабость. Я могу есть их каждый день и весь год напролет. По моему глубокому убеждению, арбузы не любят только те, кому не нравится пачкать уши. Я заплатил за всю тележку с доставкой на шхуну. Крестьянин чуть ли не молился на меня. Так думаю, он бы за целый день вряд ли продал половину товара.
