Хозяин острова Эйлин-Мор - Сергей Валерьевич Мельников

– Предупредить не мог? – обиделась Лорна, размахнулась, чтобы выкинуть бутылку, но я перехватил ее руку.

– Не торопись, – сказал я.

С бутылкой в руке я подошел к Аннабель. Та уже поняла, что ждать помощи больше неоткуда, и сейчас хрипло дышала, глядя на меня с ненавистью.

– Убей меня, МакАртур, – просипела она сорванным голосом. – Убей, только не превращай в охотника!

– В охотника? – расхохотался я. – Шутишь? Нет, ты такого подарка не заслужила. Я убью тебя, и умрешь ты так же, как убивала моего внука. Долго и в страшных муках. Тащи дрова, Лорна, и прихвати спички с каминной полки в пабе.

Я откупорил бутылку и перевернул ее над макушкой Аннабель. Виски заструился по лицу, плечам, впитываясь в одежду.

– Дон, пожалуйста, – зарыдала она, – ты же не монстр. Убей меня быстро, умоляю тебя.

– Не монстр? – Я вплотную приблизился к ней и обнажил утыканные острыми клыками десны. – Аннабель, ты ослепла от страха? Скажи, Шон просил о пощаде? Он кричал, как ему больно? Он плакал? Ты видела его слезы, бессердечная сука?

Губы Аннабель медленно скривились в презрительной улыбке.

– Видела, Дональд, – сказала она. – Я видела, как они кипели в его глазницах, видела, как мучается твой гаденыш. Он обмочился от боли, слышишь, МакАртур? Целый день я жарила его на медленном огне и смотрела, как он корчится.

Я склонился еще ниже, вглядываясь в ее глаза, и резко отстранился.

– Твоя хитрость не удалась. Я не убью тебя в ярости, ты будешь умирать медленно и мучительно. Говоришь, он обмочился от боли? А ты, его палач, уже обмочилась от одного лишь страха.

Аннабель опустила голову.

– Не было мгновения, когда бы я не сожалела о том, что сделала, – глухо сказала она.

Я равнодушно отвернулся.

– Это ничего не изменит, Аннабель Ганн. За твое преступление я приговариваю тебя к сожжению на костре. Привыкай к адскому пламени.

Прибежала Лорна, притащила охапку дров. Я обложил ими ноги Аннабель. Она извивалась, дергалась, но я не обращал внимания: сети держали ее так же крепко, как моего Шона. Выплеснув на кладку остатки настойки из бутылки, я вытащил из коробка длинную спичку и чиркнул по краю. На кончике запылало пламя, мои лицо и руки опалил невыносимый жар. Показалось даже, что я сам сгораю заживо. От неожиданности я выронил спичку, она упала на сырую траву и погасла.

Аннабель хрипло рассмеялась:

– Проблемы, МакАртур? Огонь – не твоя стихия. Иди на болото, жаб гоняй.

Я достал вторую спичку и, стиснув зубы, зажег. Аннабель смотрела на мое перекошенное от боли лицо, в глазах ее плясали огоньки от спички, заслоняя страх.

– Покойся с миром, Аннабель Ганн, – сказал я неожиданно для самого себя и сунул спичку между поленьями.

Огня не было видно, но я кожей чувствовал, как он разгорается. По дровам заструился прозрачный голубой ручеек. Я отступил на шаг, спасаясь от жара. Лорна молча встала рядом, и я обнял ее за плечи.

Идиллическая картинка: зять и теща с умилением смотрят, как в муках сгорает в костре Аннабель Ганн. Пламя подобралось к юбкам, быстро охватило нижнюю – белую, помедлив и нехотя – верхнюю, коричневую. Вот тут Аннабель закричала. Она крикнула:

– Дети, Дон… – И крик превратился в вопль.

Я обернулся. Из паба один за другим выходили дети. Первым шел сын хромого Нила, Стюард. Он шагал, как ожившая кукла: медленно, пошатываясь, с трудом переставляя негнущиеся ноги. Нэрн стоял у дверей, сложив руки на груди, и угрюмо смотрел на выходящих детей.

Стю прошел мимо меня и направился к пляжу. Следом из дверей вышел второй, рыжий племянник Роя. Третьей шла незнакомая мне девочка лет трех, прижимавшая к груди плюшевого медведя.

Хозяин тянул свою заунывную песню, и даже с такого расстояния я видел, как кривятся его губы в довольной улыбке. Стю спустился на пляж и подошел к кромке воды. Помедлил немного и сделал шаг вперед.

– Лорна, – сказал я тихо. – Присмотри, чтобы этот ростбиф хорошенько прожарился.

Лорна подняла на меня лицо, покрытое растрескавшейся коркой засохшей крови, которая, видимо, совсем ее не беспокоила. Кокетливая шапочка с вуалью, вся в бурых брызгах, все еще оставалась на ее голове. Старуха была похожа на демона из Преисподней, принявшего женское обличье. Она обеспокоенно заглянула мне в глаза.

– Дон, что ты задумал? Я пойду с тобой.

– Нет, – покачал я головой. – Оставайся здесь и убедись, что эта тварь сдохла. У меня есть еще одно незаконченное дело.

Я отпустил ее плечи и хотел под прикрытием пламени скользнуть в темноту, но она схватила меня за руку.

– Дон!

– Чего тебе? – спросил я резко.

– Я не хочу кормить тебя мертвечиной в яме.

– Не будешь, Лорна, обещаю, – сказал я и, пригибаясь к земле, побежал к обрыву, следя, чтобы объятая пламенем Аннабель оставалась между мной и Нэрном.

Глава 23. Билли

Судовой врач, мистер Беннетт, наполнил стаканчик темно-коричневой жидкостью. Бледный юноша с тонкой щеточкой усов над бескровными губами послушно открыл рот.

– Пора уже вам, юноша, взять себя в руки, – сказал доктор, вливая бурую жидкость. – У меня запасы не бесконечны. Если не увижу улучшения, мне придется порекомендовать капитану списать вас на берег.

Больной откинулся на подушку и отвернулся, чтобы скрыть улыбку на губах. Ничего на белом свете он не хотел сильнее, чем оказаться на суше как можно дальше от океана, кишащего адскими тварями.

Матрос Билли Этвуд, а так его звали, сбежал в море от башмачника, которому его продали родители за полфунта. В мастерской досточтимого мистера Кэвериджа Билл выполнял всю грязную работу, жил впроголодь. Еды старый скряга жалел, все время бурчал, что «маленький паршивец и так ему очень дорого обошелся: целых две кроны за худосочного грязнулю, виданное ли это дело?». Зато не жалел тумаков. Бил мальчишку смертным боем каждый раз, как напивался, то есть ежедневно.

Через пару месяцев прекрасной новой жизни в большом городе мальчик заявился в контору рекрутера и сказал, что всю жизнь мечтал о море. Мечты мальчика рекрутера интересовали слабо, но он как раз собирал команду на каботажник[12], поставлявший провизию на корабли Ее Величества. За год Билли вырос от боя до юнги, еще за два – до матроса. Жизнь на флоте казалась сладким сном после мастерской «доброго» мистера Кэвериджа, а боцман – ласковой матушкой. Мистер О’Лири всего лишь раз погладил его кошкой, тогда как Кэверидж истязал его каждый вечер.

В портовом кабаке Глазго к Биллу подсел хорошо одетый мужчина с щегольскими усиками. Новый друг щедро поил Этвуда элем, и Билл даже заподозрил его в содомических наклонностях. Он не раз встречал в порту хорошо одетых господ с напомаженными проборами, интересующихся молодыми матросами и юнгами. Но, оказалось, его интересы