Хлеб печали - Станислава Радецкая
- Вся семья барона фон Рингена провела эту осаду здесь, - пояснил епископ.
- Лучше бы я позаботился о них и увез из столицы еще в начале года! Я не знаю иной пытки, чем быть по ту сторону вражеских линий и думать о том, жива ли еще твоя единственная родная душа или нет.
- Я знаю, - ответил Руди, и барон оскалился.
- Даже не думайте упоминать ее при моей внучке, - предупредил он. – Может быть, я и выгляжу стариком, но я все еще способен на многое.
- Кому ты там угрожаешь, Рейнеке? – раздался еще один знакомый голос, и земля ушла у Руди из-под ног. Ни за какие деньги, даже за мешок золотых монет, он не узнал бы Магду внешне; из оборванной, грязной, замученной старухи она превратилась в статную и властную хозяйку.
- Баронесса фон Ринген, - представил ее барон, бросая грозные взгляды на Руди. Магда грациозно приложилась к руке епископа и присела перед Руди.
- Вы изменились, - сказала она вместо приветствия.
- У меня так и не было возможности извиниться перед вами… - растерянно пробормотал он. – Соблаговолите принять…
- Пустое, - отмахнулась Магда. – Все изменилось, господин судья. Мир изменился. И если бы не вы, то я так бы и скончалась в деревушке, забытая всеми.
- Я женился на Магде, - добавил барон, - потому что мне нужна была надежная женщина с твердой рукой, чтобы могла обуздать Матильду. Я-то потерпел полное поражение с этой девчонкой.
- С ней пришлось повозиться. Хотя я до сих пор считаю, что женитьба была глупостью. Мой единственный и настоящий муж – Ганс, а единственная и любимая жена Рейнеке – покойная Анна.
- Я не хотел давать людям новый повод для сплетен…
- А что ваши дети? – поспешно спросил Руди, пока разговор вновь не вернулся к прошлому.
- О, мой младшенький до сих пор удивлен перемене судьбы и скучает по кузнице, а уж его жена и вовсе растерялась. Оно и понятно – какая из нее знатная дама! Они решили вести свое хозяйство, подальше от людей и света. А мой старший, с которым вы тоже имели честь встречаться, освобождал Вену вместе с бароном…. Однако поверьте, такие разговоры куда как лучше вести за столом, а не у входной двери!
- Я совершенно с вами согласен, - подхватил разговор епископ, который наблюдал за этой встречей с хитрой улыбкой человека, которому известно больше секретов, чем полагают другие. Руди рассердился на него, но тут же быстро остыл: его друг любил подобные шутки.
Несмотря на уверения Рейнеке и Магды, что их союз был заключен исключительно по расчету, в их доме царила атмосфера любви и спокойствия, и барон трогательно заботился о своей жене, самостоятельно подкладывая ей лакомые кусочки. Как он ни пытался грозно смотреть на внучку, его глаза немедленно выдавали его: он гордился Матильдой и любил ее, несмотря на все, что произошло между ними – баронесса фон Нидерхоф была не из тех, кто ищет спокойной жизни. Впрочем, за обедом, пока шла беседа, Матильда, в основном, помалкивала. Руди ловил на себе ее задумчивый взгляд и готов был поклясться, что их беседа еще впереди.
После еды Матильда покорнейше попросила развлечь гостей музыкой, и барон фон Ринген после недолгого колебания согласился. Магда заявила, что ей некогда слушать музыку и что она желала бы обговорить с его превосходительством некоторые вопросы по хозяйству, после чего увлекла епископа в соседнюю комнатушку, где разложила перед ним книги и записи. Барон проводил гостей в гостиную, где слуги расставили кресла полукругом, оставив достаточно места перед клавиром.
- Матильду учил один итальянец, когда мы были в Ватикане, - вполголоса сказал барон Руди, видимо, позабыв, что клялся не говорить ему ни слова. – Я противился этим урокам, уж больно этот музыкантишка был смазлив, несмотря на то, что был при дворе папы. Впрочем, похоже, что свое дело он знал, да…
Как только Матильда, прямая и напряженная, устроилась за клавикордом, а ее подруга встала рядом с флейтой в руках, барон фон Ринген поудобней устроился в кресле и почти сразу, едва только девочки успели сыграть вступление «К Мессии», уснул. Руди хотел было разбудить его, чтобы не смущать девушек храпом, но Матильда с улыбкой покачала головой: не надо.
- Дедушка всегда так, - сказала она Руди, когда они сыграли четыре сонаты и отрывок из музыкальной пьесы. – Любая музыка усыпляет его так крепко, что можно стрелять у него над ухом из пушки.
- Так вы нарочно предложили развлечь нас музыкой?
- Признаться, да, - однако Матильда ничуть не выглядела смущенной. – Как бы иначе нам удалось поговорить открыто? Мой дед не оставил бы меня наедине с вами.
- А… вы? – Руди обернулся ко второй девушке, и та немедленно порозовела. – Вас не смутят разговоры вашей подруги?
- О, это Лене, - небрежно обронила Матильда. – Разве вы не помните внучку госпожи Магды? Она тоже была в вашей тюрьме. С ней мы делили еду и ночлег, когда я пробиралась в город, и она помогла мне и деду оправиться после того, как мы уехали от вас.
- Вот как, - медленно произнес Руди. Барон фон Ринген заворочался в кресле, и он
