Владимир Ковтун - Полет дракона
У советника была своя кибитка на колесах, несколько слуг, и, самое главное, в его жилище зазвенел женский голос.
Китаянка Сю-нян, сирота, нежная и чистая, как утренняя роса, пришла к нему в шатер после того, как он уплатил ее родственникам указанную ими сумму.
Поначалу она дичилась, сидела в своем углу и смотрела на него темными, округлившимися глазами.
Но, согдиец не торопил события. Не получивший никакого воспитания и образования, выросший в дикое и суровое время, Шабир обладал весьма ценным даром – добрым человеческим сердцем.
Душой он понял состояние девушки и вечерами, возвращаясь в свое жилище, разговаривал с ней простым и бесхитростным языком о чем-то своем, таком же простом и незатейливом.
Иногда они просто обменивались взглядами, а когда руки их встречались, быстро отдергивали их, как бы боясь нарушить хрупкое взаимопонимание.
У одного из купцов Шабир купил красивый браслет из яшмы, работы лоянских мастеров.
Выбрав момент, он подошел к Сю-нян, молча взял ее за руку, и надел браслет на тонкое девичье запястье.
Опытный воин, не раз видевший смерть, он неожиданно смутился, и попытался исправить положение, от чего растерялся еще больше.
Два человека, заброшенные судьбой в жестокий век войн и набегов, живущих в зримой, ощутимой связи с такой же суровой природой, смотрели друг на друга, разом забыв обо всем на свете.
Поздно ночью нежные девичьи руки неумело ласкали сильные плечи согдийца.
Над степью занимался серый рассвет, а влюбленные все еще не спали.
- Скоро стада вернутся с джейляу{76}. – Целуя жену, сказал Шабир. – Если пастухи не загубили приплод, я смогу выменять для тебя шелковую ткань.
У них было свое небольшое стадо, и Шабир, как и все остальные приближенные шаньюя, не получавший регулярного содержания, очень рассчитывал на увеличение его численности.
- Если у нас родится сын, давай назовем его Гудухэу - князь счастья. – Шепнула Сю-нян мужу.
Шабир представил себе Сю-нян с малышом на руках, и тихо засмеялся.
- Мы купим меха у динлинов, или хакасов, и закутаем в них малыша.
Модэ медленно, но неуклонно, проводил свои реформы. Его личная дружина превратилась в одно страшное, беспрекословно подчиняющееся ему копье, наконечником которого был он сам – царевич Модэ.
Все воины хорошо запомнили урок, данный им принцем. Старики, глядя на вымуштрованное войско, поговаривали: волк вышел из логова, волк набирает силу. И добавляли: он станет тем, кем должен быть.
После побега из плена Модэ почти перестал уделять внимание женскому полу. По ночам его жены напрасно ждали своего мужа и повелителя. Исключение составляла лишь его младшая жена – очаровательная, своенравная девушка из знатного рода Лань («Орхидея»), с тем же красивым и звучным именем. Вспыльчивая и независимая она была, пожалуй, единственной в окружении царевича, с кем он считался. Бывали случаи, когда юная супруга Модэ, обидевшись на что-либо, не принимала ночью своего повелителя. Царевич молча поворачивался и уходил прочь.
В добрые минуты принц, случалось, обсуждал с ней свои военные и государственные дела. Юная дочь кочевого народа, прекрасно владевшая луком и стрелами, проявляла незаурядный ум и проницательность.
В это прекрасное солнечное утро Модэ был особенно внимателен со своей красавицей женой. Они, в шутку, скакали на перегонки, и царевич незаметно придержал своего коня, предоставив девушке возможность обогнать его.
Юная женщина радовалась прогулке, утру, веселой игре, и звонко смеялась, запрокинув прелестную головку. Перламутровые зубки переливались жемчужным светом, черные косы змеями вились по плечам.
Модэ любовался красотой жены.
Где-то сбоку в густой траве мелькнула быстрая заячья тень. Лань на всем скаку, стремительно сорвала из-за спины небольшой изящный лук, и меткой стрелой поразила зайца.
Модэ сделал рукой жест восхищения.
Обратно возвращались неспешно, усталые, но довольные прогулкой.
Царевич немного отстал, ехал сбоку и позади жены, время от времени бросая на нее короткие, внимательные взгляды.
Лань, наверное, так ничего и не успела понять, когда стрела, пущенная рукой мужа, пробила ей спину.
Сопровождающая их стража на мгновение остолбенела, но уже в следующее мгновение десятки воющих стрел добили тяжелораненую женщину.
Черные косы тихо скользнули по лоснящемуся крупу коня, и девушка медленно сползла в мягкую степную траву.
Прекрасные темные глаза удивленно смотрели в небо.
Но, Модэ не глядел на жену. Он, не торопясь, подъехал к воину, державшему в руках лук, с вложенной в тетиву стрелой.
- Ты промахнулся? - Спросил Модэ. – Еще не поздно. Ты можешь доказать свою меткость.
Но, воин, не опустив взгляда, отрицательно покачал головой.
- Я не промахнулся. Эта женщина – моя родственница. Я из рода Лань, повелитель.
- Жаль. – Промолвил царевич, глядя куда-то в сторону, за реку. - Жаль. Убейте его. – Приказал он страже, и, не оглядываясь, поскакал вперед.
Старый шаньюй Тумань устал от непрерывных домогательств своего окружения. Чжуки-князья, лули-князья, данху и дуюи постоянно ссорились и требовали внимания.
Шаньюй аккуратно, дважды в день совершал официальные поклонения солнцу и луне, но дела государственные старался перевалить на совет родовых старейшин, оставляя себе лишь самые важные из них.
Государство, по сути дела агонизировало, но шаньюй не осознавал этот страшный в своей очевидности факт.
Любимым развлечением старика были беседы с особо приближенными князьями и охота.
По этой части, особенно в области охоты соколиной, Тумань был знатоком непревзойденным. Он мог часами обсуждать достоинства своих птиц, и хвастался ими, как ребенок.
Утром Тумань быстро и скомкано принял ханьское посольство с богатыми дарами. Равнодушно выслушал плохо завуалированные угрозы и, пообещав что-то, в чем и сам не был уверен, закончил свой рабочий день в радостном предвкушении охоты.
Еще с вечера для него загоняли вепря, и шаньюй торопился.
Модэ с дружиной в то утро опробовал новых лошадей, присланных ему из Согдианы. Кони были резвы, но, как ему показалось, недостаточно выносливы.
Несколько раз Модэ переводил коня в галоп, ехал рысцой, вскачь, прислушиваясь к стуку копыт и, время от времени, приникал ухом к крупу коня, стараясь определить степень усталости животного.
Вдали послышались крики и топот копыт.
Модэ сделал знак остановиться, и прислушался.
- Большая охота. – Сказал кто-то из свиты царевича.
