Владимир Ковтун - Полет дракона
На привале, после не очень обильного ужина, один из солдат обратился к Юаню:
- Господин начальник! Вы многое знаете. Не сочтите за труд, расскажите о дикарях-кочевниках, с которыми нам предстоит драться. Говорят, они свирепы, как стая волков, жрут мертвечину, а их стрелы воют, как шакалы в ночи.
- Хунну вовсе не дикари. – Возразил Юань. – Они такие же люди, как и мы с вами. Просто живут по другим законам. И мертвечину они не едят – это полный вздор. А вот стрелы у них и, правда, необычные. Все дело в наконечнике стрелы – он продырявлен, и в полете стрела издает пронзительный свист.
Но, ты прав, врага стоит хорошо изучить. В свое время мне довелось общаться со стариком-хунну, кстати, очень хорошим человеком. По каким-то причинам он бежал в нашу страну, неплохо здесь устроился и стал вполне добропорядочным купцом. Он-то и рассказал много интересного о своем народе.
Предки хунну говорили, что они пришли в степь, переплыв огромное песчаное море{74}. Кораблем им служила кибитка – дом на колесах, запряженная волами. Живут они охотой и скотоводством. Едят много мяса и пьют молоко. Постоянно кочуют по степи. Слабы в рукопашной схватке, но умеют искусно маневрировать, и изматывают противника до изнеможения. Нападают стремительно и неожиданно, и так же быстро исчезают. О них говорят: отогнать их легко, разбить трудно, уничтожить невозможно.
Во главе хунну стоит повелитель, которого они называют шаньюем.
По настоящему сильными хунну сделал Модэ – старший сын шаньюя Туманя. Дело в том, что шаньюй обожал своего младшего сына, и хотел сделать его наследником престола. А Модэ он отправил подальше от глаз, заложником к племенам юэчжи. Но, все повернулось совсем не так, как хотел этого шаньюй. Я расскажу вам историю принца Модэ, как слышал ее от старика хунну.
МОДЭ
Комната не была нищей или необустроеной – все-таки он был царевичем. Но, даже самая дорогая клетка остается, однако ж, тюрьмой.
Кормили его хорошо, приставили для ухода нескольких слуг, ленивых и грязных. Позволили иметь двоих наложниц, не очень красивых, но для услад достаточно шустрых. Иногда, в сопровождении основательно вооруженной стражи, выводили прогуляться. Вот и все развлечения.
Модэ возлежал на засаленных атласных подушках, и плевал фруктовыми косточками в угол комнаты.
Неожиданно в низкое оконце вставилась неприятная плоская физиономия, и скроила ему рожу.
Модэ некоторое время с отвращением разглядывал физиономию, потом ответил точно такой же гримасой, и плюнул в нее вишневой косточкой.
Физиономия свирепо завращала глазами и исчезла.
Царевич смачно выругался.
Стражник страдал нервным тиком, и Модэ развлекал себя тем, что передразнивал его, доводя тем самым до белого каления.
В эту согдийскую дыру его, в качестве заложника, заслал отец, взамен заручившись миром и согласием юэчжийцев.
Будучи нелюбимым сыном от старшей жены шаньюя, Модэ в равной степени ненавидел и отца и своих братьев.
Жизнь в качестве заложника совершенно озлобила его, и усугубила и без того строптивый характер.
Дверь отворилась, и в нее, вежливо поклонившись, вошел человек в зеленом халате.
Модэ небрежно кивнул головой. Это был Шабир - единственный согдиец из его окружения, которого он воспринимал.
Шабир был привязан к царевичу странной рабской привязанностью, которая иногда необъяснимо проявляется в людях. Он старался облегчить положение царевича, радовал его любимыми блюдами, рассказывал древние легенды, и играл на незатейливой пастушечьей свирели.
Модэ, привыкший к поклонению, принимал заботы Шабира снисходительно.
Шабир был ценен еще и тем, что, несмотря на строгий запрет согдийского правителя, наладил для царевича обмен весточками с преданными ему людьми в государстве хунну. Правда, вести были редкими и неутешительными.
Лицо Шабира выглядело явно озабоченным.
Царевич вопросительно посмотрел на согдийца.
- Есть новости? – Спросил он.
Шабир вплотную приблизился к царевичу и, наклонив голову к его уху, прошептал:
- Шаньюй - твой отец, начал набег на согдийские земли.
Модэ опрокинул блюдо с фуктами, и вскочил на ноги.
- Т-с-с-с - Умоляюще прошипел Шабир.
Но царевич не обратил на него внимания. Он метался по комнате, разбрасывая ногами атласные подушки и блюда с фруктами.
- Грязный шакал… - бормотал он в неистовстве. – Подлый, вонючий шакал!
Сообщение Шабира было равносильно его смертному приговору. Согдийский правитель не оставит в живых сына человека, вероломно нарушившего договор.
Мозг царевича в поисках выхода заработал с лихорадочной быстротой.
«Бежать! Только бежать!
Модэ остановился и посмотрел на Шабира. План побега созрел в его голове в мгновение ока.
- Поедешь со мной! – Коротко бросил он согдийцу. – Я тебя отблагодарю. Зови сюда стражника, все равно – какого. Только одного!
Шабир понимающе кивнул, и вышел.
Через минуту в дверях появился рослый детина с мечом за поясом. Не увидев никого в комнате, он непонимающе оглянулся на Шабира.
Модэ, как тигр, бросился на стражника сбоку и мертвой хваткой вцепился ему в шею. Тот захрипел, стараясь освободиться.
Стражник был рослым и физически сильным человеком, и, вряд ли, царевич справился бы с ним, если бы не Шабир, который выхватил меч из-за пояса стражника, и по самую рукоятку всадил его в живот несчастного.
Обливаясь кровью, страж повалился на атласные подушки.
Модэ выдернул окровавленный меч.
- Снимай с него халат! – Приказал он Шабиру.
Через некоторое время Шабир со стражником, или во всяком случае с человеком, очень на него похожим, покинули дом и неторопливо вышли за ограду. В сумерках на них не обратили внимания.
Ночью два всадника во весь опор неслись по плоской, как стол равнине, и только гулкий стук копыт преследовал их до границ Согдианы.
Шаньюй Тумань ждал новостей от передовых отрядов. Он не собирался идти войной на Согдиану. Просто следовало исправить ошибку судьбы: два сына – это всегда опасно для престола. Во имя любимого младшего сына надо было пожертвовать старшим.
Тумань беседовал с прорицателем.
Старый хитрец – прорицатель сидел напротив своего господина и, будучи прекрасно осведомлен в его семейных делах, тягуче нудил о соцветиях звезд и загадочной форме утреннего навоза любимого аргамака шаньюя.
Шаньюй внимательно слушал.
Прорицатель тянул время, понимая, что его положение во многом зависит от правильного ответа на прямо поставленные перед ним опасные вопросы.
