Легионер. Книга первая - Вячеслав Александрович Каликинский
– А вы изрядный интриган, Иван Дмитриевич! Подумать только – чуть не уморили противника одним словом, а? Впрочем, какие мы противники – одно дело делаем, одному государю служим, не так ли?
Спросил – и затаил дыхание в ожидании ответа. Ибо при всей невинности вопроса подтекст был весьма глубок. Если Путилин что-то знает про ось «Победоносцев – Дрентельн – Судейкин – Ландсберг», он неминуемо проговорится. Случайно или намеренно…
– Ваша правда, Александр Романович. Методы у нас, конечно, разные, но цель, полагаю, одна.
– И насчет санкции государя императора ваш намек! А ведь вы мне наврали, Иван Дмитриевич, признайтесь! А я чуть не помер от удушья…
– Что ж, признаюсь: наврал. Хотя правильнее было бы сказать – намекнул на нечто возможное. Услыхал тогда от вас о письмеце в Одессу – дай, думаю, рискну полюбопытствовать. Охотник ведь, с ружьем в лес идучи, тоже рискует несолоно хлебавши вернуться. А я охотник азартный, ваше высокопревосходительство! Вот про то, что со своим азартом я сам уязвимым для «бугра» того несчастного стану, и не подумал. Но ведь выиграл же, признайтесь! И вашего Войду вовремя взял. А что было бы, доберись он до зала суда? Это же скандал на всю Россию, если бы он сумел Ландсберга подстрелить.
– Опять «высокопревосходительствуете», Иван Дмитриевич? Я ж просил вас! Ну а что до всего остального… Своим выигрышем это вы напрасно пока гордитесь. Не забывайте: операции с Войдой был отбой дан. Записку-то нашли у него при аресте?
– Нашли.
– Ну вот, видите! Каюсь: и мы тоже небезгрешны. Как и всякий человек, я ошибаться могу. Но ведь исправлена была та ошибка!
– А если бы ваш гонец опоздал с нею? Если бы не узнал на улице Войду?
– Драгоценейший Иван Дмитриевич! Мы с вами реалисты – вот и давайте говорить о реальностях нашего бытия. А не строить предположения – если бы да кабы… Записка об отмене приказа в отношении Ландсберга до адресата дошла? Дошла. Вот это – реальность. И это – реальность! – Дрентельн позвенел ногтем по супнице и своему бокалу. – Да еще какая! Признайтесь, что не едали ничего подобного!
– Признаюсь охотно. Только остыло все за разговорами нашими, жаль!
– А вот это легко поправимо. Изотов! – рявкнул главный жандарм. И велел подбежавшему адъютанту: – Ты рыбакам говорил, чтоб нашу уху с огня не снимали и рыло свое туда совать не смели? Вот и молодец, братец! Расстарайся-ка, принеси горяченькой. А мы с вами, Иван Дмитриевич, пока еще по единой? Или, может, коньячку? Я-то, грешник, больше коньячок уважаю. Да и справедливо будет так-то: сначала вашу померанцевую попробовали, теперь мой коньячок, а?
Состроив добродушную гримасу, Путилин с показным отчаянием выпивохи махнул рукой: где, мол, наша не пропадала!
А ведь он очень чего-то испугался, размышлял Путилин, припоминая совсем недавние детали разговора, начавшего было складываться далеко не в его пользу. Явно испугался. И подавился не нарочито, не паузу тянул, нет! Потом, конечно, его высокопревосходительство своей «перхоткой» воспользовался явно. Думал так, что мысли едва вслух не жужжали. Но чего же мог так сильно испугаться всесильный Шеф жандармов? Того, что государь император узнает, что наемных убийц к Ландсбергу не кто иной, как опора его трона подсылает? Так поздновато бояться-то – раньше надо было, когда Дрентельну доложили об аресте Войды! Нет, не то! Дрентельна испугал мой выдуманный намек на возможное указание государя о контроле за жандармской корреспонденцией. В чем же ты еще грешен, Александр свет Романович, а? Очень, очень вовремя тебе уха не в то горло пошла! Быстро что-то сумел просчитать про себя – и успокоился. Прямо повеселел… Так, погодите-ка, а что он потом-то у меня спрашивал? Одному ли государю служим, что ли? Ладно, потом разберемся, решил Путилин.
– А что с «бугром» – то? – решил он повторить свой вопрос. – И как вы на него вообще вышли, Александр Романович? Прошу, конечно, прощения за любопытство – но оно профессионального свойства. Много времени с моего визита к нему прошло. А ваши молодцы взялись за него только после ареста Войды…
Выпив коньяку, Дрентельн немного подумал, потом махнул рукой – совсем как Путилин недавно: где, мол, наша не пропадала! Подмигнул начальнику столичного сыска:
– Скажу, так и быть! В доказательство того, что мы с вами, уважаемый Иван Дмитриевич, не противники. Как и ведомства наши – надеюсь, оцените мою откровенность, а?
– Отплачу при первой возможности! – приложил руку к груди Путилин, отметив про себя, что, раздавая такие обещания, немногим рискует. – Противники мы, может, и не противники, а конкуренция у моих сыскарей с вашими жандармами серьезная.
– Вы правы в своем посыле, Иван Дмитриевич: спохватился я только вчера, когда ваши молодцы этого полячишку возле Дворца правосудия сцапали. Стал думать – как дозналась полиция? Агент-то мой ведь доложил, что «вели» Войду. Кто-то из ваших там, успокаивая толпу, крикнул, что с Одессы за ним следили. Перво-наперво надо было сей факт удостоверить – вот я и послал своего человечка к вам на Офицерскую улицу. Агент мой у вас работал, вы уж простите!
Путилин мрачно кивнул: хотя подобная возможность всегда имелась в виду, откровение было не из приятных.
– И подтвердил мой агент, что несколько лучших сыщиков Путилина два месяца назад срочно выезжали в Одессу. Аккурат после того, как я отправил свое весьма легкомысленное, признаюсь, письмо. По почте. Что мне думать прикажете? Правильно: понял я, что господин Путилин не пропустил моего замечания после того самого совещания в Зимнем насчет письмеца в Одессу. И каким-то образом перехватил его. Список чиновников «черного кабинета» – тайна невеликая. Люди они все, разумеется, проверенные и надежные – но все ж люди всего-навсего. Послал я своих молодцов со сторожами на главпочтамт побеседовать, а заодно и подшивку газет с уголовными происшествиями со списочком сверить. И, как вы можете догадаться, Иван Дмитриевич, сошлось! Сторожа припомнили, что приходил на почтамт с черного хода генерал при всем параде – аккурат в день нашего совещания в Зимнем. И фамилию чиновника, к которому генерал приходил, тоже не забыли – потому как визиты подобных лиц у них большая редкость.
– Как все просто, оказывается! – устало улыбнулся Путилин.
– Да вы не расстраивайтесь так! У самого, поди, дедукции не грех поучиться… Значит, и со списком удачно получилось: незадолго до визита генерала Путилина на почтамт тот же самый чиновник попал в уголовную неприятность. Была ограблена его
