Грехи и подвиги - Ирина Александровна Измайлова
Он дошел до своей палатки будто во сне, не слыша приветственных криков воинов, которые, хотя и оплакивали только что отпетых героев Арсура, но не могли не восхищаться новыми подвигами предводителя крестоносцев. Иные, заметив непривычную бледность Ричарда и его лихорадочно блестящие глаза, смущенно умолкали – весть о том, что король получил серьезную рану, уже облетела войско.
Опустив за собою полог, Львиное Сердце почти упал в объятия вскочившей ему навстречу жены и в этот миг порадовался, что не отослал ее в Англию – теплые слезы, закапавшие на его шею, и ласковые прикосновения легких рук Беренгарии были лучшим лекарством от боли.
– Помоги снять кольчугу! – он опустился на свою постель и понял, что на это ушли последние силы. – И эти железные чулки… Они просто раскалились на солнце. Спасибо. Ну что ты так смотришь, а? И почему плачешь?
– Да ты сам на себя посмотри! – воскликнула Беренгария, уже не плача, а почти рыдая. – Я сейчас за лекарем…
Правый бок и все бедро Ричарда были сплошь залиты кровью. Рубашка пропиталась ею и прилипла к телу так, что ее пришлось отрывать. А ведь там, на равнине, кто-то его перевязал!
– Не надо звать лекаря! – король быстро поймал руку жены и удержал ее. – Лекарей осталось только пятеро – двое умерли. А раненых у нас сотен пять-шесть. Настоящих раненых, которым действительно нужно помочь. Ты же все отлично умеешь сама, моя малышка! Вот и перевяжи своего мужа: не так уж часто в меня втыкают копье на такую глубину. И как только кишки не достали! Давай, Беренгария! Или позови матушку – она-то точно не побоится.
– Королева-мать еще не вернулась из храма! – послышался в глубине шатра тихий, почти детский голос, в котором слышались слезы. – Мож-но… можно я перевяжу вас, мессир?
Ричард обернулся, начиная яснее видеть и слышать. В полутьме проступило бледное лицо, обрамленное каштановыми завитками. Оно было и впрямь мокрым от слез.
– Кто это? – удивленно спросил король.
– Я. Ксавье. Оруженосец сира Эдгара Лионского.
– Дьявол! – Сквозь пепельную бледность короля вдруг ни с того ни с сего проступили алые пятна. – Что вы тут… что ты тут делаешь, а? Кто тебя сюда пустил?
– Я его пустила и позволила подождать тебя! – вместо мальчика ответила Беренгария, немного удивленная реакцией мужа. – А… А что в том? Ты же знаешь, что случилось с рыцарем! И мальчик хотел только предложить помощь. Ведь ты же отправишь посредников к Саладину?
На лице Ричарда сначала отразилось возмущение, потом он вдруг рассмеялся.
– Конечно. Конечно, я отправлю посредников. Но не это же дитя посылать в логово волков! Я думаю, ты здесь по другой причине, К… Как тебя, а?
– Ксавье, мессир.
– Ах да. Ксавье, так Ксавье. Ты хотел бы увериться, что король Ричард не поступит как неблагодарный мерзавец и не позабудет среди прочих забот предложить султану выкуп за человека, который сохранил его королевскую жизнь? Так ведь, мальчик?
Оруженосец покачал головой:
– Я уверен, что вы не проявите неблагодарности, мессир! Но… Но ведь никто не знает, куда сарацины увезли сира Эдгара.
– Это выяснят разведчики. Хотя я почти уверен, что армия султана отступит в Яффу.
– Да. Но меж рыцарями ходят слухи, что пленных могут отправить дальше. В Дамаск. И если отправят, то с небольшим караваном, который можно будет перехватить.
Ричард улыбнулся:
– Если это так, мы не упустим случая. Только, думаю, что сира Эдгара султан никуда от себя не отпустит. Если… если только…
– Если только не убьет? Да?
Король отвернулся от пронзительного взгляда Ксавье, но большущие глаза оруженосца смотрели на него, казалось, со всех сторон.
– Я уже приказал сообщить Саладину, что в случае смерти сира Эдгара я никогда больше не стану вести с ним переговоров. И убью его в первом же сражении, даже если он спрячется за целой тысячей копий. Или я не Ричард Львиное Сердце!
Он вдруг понял, что сам впервые произнес вслух славное прозвище, данное ему уже много лет назад. Именно теперь наставала пора подтвердить его не перед другими, а перед самим собой. И еще перед этой детской душой, что так свято верила в его способность совершить невозможное – спасти Эдгара, даже если тот уже осужден на смерть!
Мальчик снова опустил голову и шмыгнул носом:
– Мы… Я и Рамиз, второй оруженосец сира Эдгара, мы могли бы разузнать, куда увезли пленника. Ведь Рамиз сарацин, а я… я выучил немного язык. Сир Эдгар учил его, и я тоже. И у меня лицо такое, что если надеть чалму, то буду как они… ну почти. Мы бы поехали в Яффу и…
– И проникли во дворец султана, да? Выброси это из головы, сумасшедший мальчишка! Ты, кажется, хотел меня перевязать? Вот и перевязывай. Беренгария, помоги ему.
Ксавье опустился на колени, решительно приподнял окровавленную рубашку короля и, вытащив из ножен кинжал, разрезал наспех наложенную повязку.
– Ваше величество, рана очень глубокая, поэтому и продолжает кровоточить. Ее надо сперва зашить. Лекарь Леонард, тот, что сейчас возле раненых, учил меня этому. Еще когда мы стояли лагерем под Птолемиадой. Только для этого нужно прокипятить иглу и нитки.
– Прокипятить? – ехидно повторил Ричард. – То-то сам Леонард их часто кипятит! Чтоб мне тут же откусить себе язык, если я не видел собственными глазами, как он зашивал воину-шотландцу вспоротый живот с помощью иглы, которую там же вытащил из своего засаленного ворота, и ниткой, выщипанной из подола рубахи, которую он таскает с самого начала похода! Он говорит тебе, как надо лечить, а уж как сам лечит… Кстати, шотландец умер. Но не от той раны, а спустя месяц от какой-то дряни, что купил у сарацина и съел. Нечего есть тухлятину! Игла найдется в шкатулке королевы. Да, Беренгария? И шелковые нитки найдутся, к тому же чистые, как постель девственницы. Бери и шей. И помни, что через три-четыре дня эти нитки нужно будет вытащить из шва, не то он загноится. Так что не вздумай уезжать
