Грехи и подвиги - Ирина Александровна Измайлова
Всего в этот день крестоносцы захватили восемь тысяч пленных, но их число совсем не радовало английского короля. Он по-прежнему с дрожью вспоминал гибель без малого трех тысяч безоружных магометан, которых принес в жертву коварный обман Саладина. Львиное Сердце редко щадил врагов в открытом бою. Но до того дня он никогда не убивал пленных! Если бы султан выполнил хоть одно условие Птолемиадского мира, хотя бы одно! И все-таки Ричард в последний момент готов был дрогнуть и отменить свой приказ об умерщвлении пленников. Но тогда станет неизбежен бунт со стороны всех прочих христианских вождей: ему не простили бы такой уступки вероломному султану. И были бы правы! Это означало дать Салех-ад-Дину возможность и впредь нарушать любые клятвы, любые договоры, зная, что христиане не исполняют своих угроз! А что, если в будущем придется убивать и тех, кого взяли в плен на берегах Рошеталии? Снова отдать приказ стрелять в безоружных, закованных в цепи людей! Тьфу! И думать-то тошно!
Конца службы король дождался с трудом. Он был ранен сильнее, чем думал вначале, к тому же сказывалась большая потеря крови, и слабость становилась все заметнее, все мучительнее. В ушах нарастал глухой гул, перед глазами плясали цветные пятна, временами сливавшиеся в сплошную густую завесу. «Не рухнуть бы в обморок при всех рыцарях, при Филиппе, при князьях и баронах! – уколола его неприятная мысль. – Вот уж посмеются про себя! А то и открыто… Хотя и сами знают, что это такое – тоже ведь не прячутся за чужие спины. Вон, у герцога Леопольда отметина на лбу – видно, мало не показалось. Но стоит, не падает! А я что? Нет, нет, бывало и хуже!»
На самом деле сильнее всего Ричарда мучила не рана. Львиное Сердце не мог простить себе, что почти на его глазах сарацины захватили в плен и увезли одного из его товарищей. И кого же! Эдгара Лионского, которого он сам посвятил в рыцари! Это было больше, чем оскорблением его чести. Все, что произошло с молодым франком, король видел издали. Окруженный толпой сарацин, почти теряя сознание, он дрался из последних сил, как вдруг враги бросились прочь, присоединившись к тем, кто сшиб с коня и темной массой окружил Эдгара.
– Все на помощь рыцарю Лионскому! – закричал Ричард, разворачивая коня.
Но конь вдруг захрапел и осел под ним, а в следующий миг завалился на бок, наполовину придавив всадника. Будь сарацины по-прежнему вокруг него, они бы не упустили этого мгновения…
– Помогите Эдгару! – снова закричал Ричард, в бешенстве пытаясь высвободить ногу из стремени и вытащить из-под бьющегося в агонии тела лошади.
Собрав все силы, он дернулся и потерял сознание: его придавило как раз с той стороны, где была глубокая рана в боку. Когда Львиное Сердце пришел в себя, рядом были пять или шесть рыцарей. Блондель поддерживал ему голову, поднося ко рту горлышко фляги.
– Вы отбили Эдгара у этих шакалов? – глухо спросил король.
– Нет! – рыцарь опустил голову. – Они умчались, как ураган. Седрик и Луи погнались за ними, но ведь наши лошади уже совсем без сил, а те были на свежих. Едва ли франки смогут догнать саладиновых всадников.
– Почему? – голова кружилась, а звон в ушах заглушал почти все звуки кругом, и Ричард делал над собой страшные усилия, чтобы слышать то, что ему говорят. – Почему, я вас всех спрашиваю, сарацины схватили именно Эдрага? Отчего обратились в бегство, едва он оказался в их руках? Да что вы все молчите?!
– А ты не слышал? – спросил Блондель, почему-то отводя взгляд.
– Я был за двадцать туаз, если не больше! И кругом меня орали сарацины, гремели мечи и щиты, и храпели лошади! Что я мог слышать?! Отвечайте мне! Ну!!!
И тогда Блондель рассказал, как удалось молодому рыцарю отвратить гибель от предводителя крестового похода…
Несколько мгновений Ричард молчал. Потом обвел своих товарищей мутным взглядом и спросил почти жалобно:
– Но неужели… неужели сарацины так тупоголовы? Как они могли поверить, что я просил пощады?!
И он стиснул зубы, чтобы вновь не потерять сознания.
Мысль о подвиге Эдгара и о той страшной, смертельной опасности, которой он себя подвергает, не оставляла Ричарда. Седрик Сеймур и Луи вернулись на Арсурскую равнину ни с чем. Они пришли пешком – абиссинец графа Шато-Крайона пал, не выдержав бешеной скачки, а могучий конь Седрика к концу ее стал прихрамывать и спотыкаться, поэтому Седой Волк спешился, желая сохранить своего жеребца. Оба рыцаря видели только, как увозившие Эдгара сарацины скрылись в Арсурском лесу.
Львиное Сердце не сомневался, что пленника сразу повезли к Саладину. Не сомневался и в том, что султан окажется умнее своих воинов и мигом поймет, как его обманули. Что он сделает? Выхватит в гневе меч и… Нет, нет, все, что Ричард слышал о Салех-ад-Дине, заставляло надеяться на его благоразумие: для чего убивать пленника, который, хоть и не король, но спас жизнь королю, а значит, за него можно взять хороший выкуп. Только вот слишком страшным и позорным для магометан было поражение на берегах Рошеталии, слишком много они здесь потеряли, и не затмит ли их ярость любое благоразумие? Ведь если бы они убили или пленили предводителя похода, это оправдало бы ужасные потери и разгром огромной армии. Но юный рыцарь оставил их ни с чем, обманул так дерзко и так нелепо. Смогут ли они с этим смириться? И даже если сможет Саладин, не станут ли его мамелюки настаивать на расправе с находчивым христианином?
Все это приводило Ричарда в самое угнетенное настроение. Он приказал выслать разведку, чтобы знать наверняка, в каком направлении отступает султан со своей разбитой армией. Приказал на всякий случай, потому что и так отлично это знал: Салех-ад-Дин бежал в Яффу. Едва ли он там задержится – как ни сильна эта крепость, после Акры сарацины уже не решатся занимать там оборону. Скорее всего, султан лишь передохнет два-три дня, а за это время постарается разрушить дома и крепостные стены, как сделал уже в других палестинских городах – Лидде, Рамле, Аскалоне. Значит, он не верит, что одолеет крестоносцев и изгонит их из этих земель, – не то пожалел бы своих крепостей!
