Хлеб печали - Станислава Радецкая
- Где моя одежда? – процедил Руди, занося в очередной раз ковшик.
- Я буду звать на помощь, - пролепетал слуга, закрывая глаза, как только Руди навис над ним. – Смилуйтесь, господин! Он отберет у меня деньги и выкинет на улицу. Вся моя семья умрет с голоду.
- Можешь выпить мое вино и съесть мою еду, - посулил ему Руди. – Но мне нужна моя одежда!
После еще нескольких ударов слуга наконец-то стал сговорчивей и с причитаниями сходил за одеждой и сапогами. Он не переставал жаловаться на свою тяжелую жизнь, пока одевал Руди, и за эти несколько минут успел рассказать ему все несчастья, что настигли его с самого рождения. Руди слушал его вполуха; он чувствовал ужасную слабость, в ушах шумело, и, кажется, доктор был прав: у него действительно был жар.
- Где остановился господин барон? – спросил Руди, затягивая дрожащими руками ремень. – Это-то ты хоть знаешь?
- Они с господином епископом нашли приют в доме купца тканями, как я слышал. На площади, за тюремной башней, - льстиво заметил слуга. – Вчера утром он заходил проведать вас, но вы спали.
- Вчера? – Руди почувствовал, как земля уходит из-под ног. – Сколько же я проспал?
- Два с половиной дня, господин. Вы были очень плохи.
- Два с половиной дня! Подай мне шпагу и отвори дверь.
Мелко кланяясь, слуга протянул ему шпагу, а затем рысью бросился к двери. Здесь он замер и опять умоляюще взглянул на Руди.
- Что мне сказать доктору, когда он придет?
- Что я почувствовал себя лучше и отправился наносить светские визиты, - обронил Руди. – Какое мне дело, что ты ему скажешь!
- Конечно-конечно, - подобострастно согласился слуга. Он поклонился и застыл в поклоне, неловко изображая из себя кавалера, тайком потирая шишку от ковшика на лбу.
Руди быстро вышел в коридор и спустился по крутой лестнице. На середине спуска у него закружилась голова, и ему пришлось остановиться и схватиться за перила, чтобы не упасть.
- Куда же вы, господин? – удивленно спросила его у выхода служанка, кокетничавшая с ним. Она протирала пыль на шкафу, стоя на маленькой табуреточке, и будто случайно приподняла край юбки, обнажив крепкие голени в шерстяных чулках. Руди отстраненно взглянул на нее, взял шляпу и вышел вон.
На улице уже было темно, и на миг ему показалось, что здесь душней, чем в доме. Кое-где еще мерцали огоньки за затворенными ставнями; город еще не спал, но готовился ко сну. Вдалеке мерцали сполохи от молний, где-то там подкрадывалась гроза, как зверь в тени.
Первым делом Руди отправился к барону. Он не имел ни малейшего понятия, что ему сказать после последней встречи, и даже не представлял себе, как они встретятся взглядом, но ни говорить, не глядеть в лицо не пришлось. Отворивший дверь слуга почтительно сообщил, что почетные гости уехали пару часов назад, и он не знает, когда они вернутся. Руди показалось, что слуга смотрел на него слишком многозначительно, но у него не было сил раздумывать об этом, и он лишь попросил дать ему сопровождающего, чтобы осветил ему дорогу. Надо было спешить к Анне, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. И сберечь ее от мести фон Рингена.
Когда он добрался до ее дома, он уже не видел ничего вокруг, кроме света от круглого фонарика со свечой. Дождь так и не дошел до города, но на дорогах было очень грязно и сыро, и пару раз Руди проваливался по щиколотку в канаву, в которой неспешно текла вонючая, испорченная вода.
- Постой, - велел он провожавшему мальчишке и привалился к стене, чтобы отдышаться. Тот с любопытством обернулся к нему, с жестоким интересом рассматривая его недомогание.
- Может, позвать кого? – спросил он хмуро и вытер нос рукавом рубашки.
- Ничего не надо… Погоди.
В ушах у Руди шумело не хуже сильного дождя, и он согнулся в три погибели, словно это могло помочь. Стена была отвратительно холодной, почти как давешняя вода, и этот холод не приносил облегчения, но, наоборот, усиливал муки. Нельзя было показаться столь беспомощным перед Анной, и Руди глубоко вдохнул, выдохнул и выпрямился. Знаком он показал мальчишке отойти в сторону, и тот послушно посторонился. Огонь тревожно бился под стеклом фонаря. Руди отвел от него взгляд и постучал.
- Кто там еще так поздно?! - послышался испуганный голос. – Они все уехали! Здесь никого нет.
- Кто уехал? – глухо спросил Руди.
- А, это вы! Госпожа уехала еще засветло, - женщина за дверью тяжело дышала. – Или она еще что-то забыла?
- Еще что-то? – Руди недовольно прикрыл ладонью глаза от света.
- Она прислала барона фон Рингена, - голос оттаял и обмяк, - чтобы он забрал вещи своей внучки. Госпожа почти ничего не взяла, она уехала так внезапно, налегке, без свиты… Барон изволили сказать, что ей нужен теплый плащ, а господин епископ интересовался, взяла ли она с собой Библию.
- Что они еще говорили?
- О, они уточняли, знаю ли я, по какой дороге поехала графиня, - ответила несчастная простодушная. То ли болезнь была тому виной, то ли что, но Руди ненавидел ее в этот миг так сильно, что готов был задушить.
- Ты рассказала им?
- Разумеется. Я дала им припасов в дорогу. С утра готовили
