Христиан Вульпиус - Ринальдо Ринальдини, атаман разбойников
— Которое, видимо, приносит доходы?
— Порой! Но, между нами говоря, женщины вообще-то — что закоренелые должники: с ними часто теряешь одновременно и проценты и капитал. Однако же мне доставляет удовольствие увеличивать коллекцию этих портретов! Места для этого достаточно.
— Но, надо думать, только до вашего обручения.
— Я никогда не женюсь. Это один из моих принципов.
— Как часто, однако, принципы бывали побеждены прекрасными глазами!
— Я, как вы видите, живу с недурной коллекцией прекрасных глаз!
— Но не живых.
— Фантазия может все оживить. Мои предки, имевшие крепостных, вовсю пользовались правом первой ночи. Но мой отец был философ, он считал это право неправедным и, кроме того, исключительно нежно любил мою мать. Он отменил это право. Его крепостные поставили ему памятник, который вы видите во дворе замка. У меня, таким образом, больше этого права нет, и лишь по временам я договариваюсь о любезности. При этом все свершается без какой-либо неприязни.
— Вы сами выбираете мужей тем девушкам, которых хотите обеспечить приданым?
— Да.
— А не доставляли ли вы себе хоть раз удовольствие, а девушке радость, обеспечить ее приданым, притом что она сама выберет себе мужа?
— Такого, насколько мне известно, еще не случалось. Но девушки меня обманывают. Что представляется мне моим выбором, часто бывает их выбором. Это они умеют очень ловко устраивать.
— Одна девица просила меня походатайствовать за нее.
— А что она хочет?
— Мария Альдонца мечтает выйти замуж за своего Николо.
— А как она попалась вам на глаза?
— Я увидел ее на поле всю в слезах. Поговорил с ней и узнал причину ее слез.
— Просьба моего гостя, да еще первая такого рода! Мария выйдет замуж за своего Николо.
— А попадет ли ее портрет тоже в этот ряд?
— Только если я обеспечу ее приданым.
— Но вы же это сделаете?
— Этого я не обещаю. Но… все зависит от Марии. Я не поступаюсь своими принципами.
— Как человек у вас чужой, я не смею вас упредить. Девушка меня глубоко тронула…
— Вы хотите обеспечить ее приданым?
— Если позволите…
— Ну хорошо! Но не ранее того, как я сам решу, что не выделю ей приданого. А теперь приглашаю вас отобедать.
Настало время послеобеденного отдыха. Ринальдо спал дольше маркиза. Когда Ринальдо вошел в комнату, там сидела Мария, позируя художнику, который писал ее портрет.
Маркиз повел гостя в другую комнату и сказал улыбаясь:
— Марию я обеспечу приданым, и Николо будет ее мужем.
Разговор перешел на другую тему. Они коснулись событий в Кальяри, и наконец-то Ринальдо узнал то, что его очень интересовало.
— По приказу из Франции, — сказал маркиз, — в Кальяри арестовано большое число недовольных корсиканцев и их друзей. Говорят о посягательстве на Корсику, о высадке отрядов под предводительством Ринальдини и тому подобное. Думаю, просто раздувают что-то пустяковое, быть может, из политических соображений.
— А разве Ринальдини еще жив?
— Так говорят.
— Он, стало быть, тоже арестован?
— Его не застали. И еще будто бы ускользнул какой-то князь, который, как говорят, был главой корсиканского союза.
— И арестованные все еще в Кальяри?
— Нет. Их передали в руки французского комиссара. Говорят, однако, что его корабль захватили. Но слухи какие-то неопределенные. Мне это неинтересно. А вот жив ли еще Ринальдини и не на этом ли он острове, об этом хотел бы я знать.
— Это и я хотел бы знать.
— А если он жив, так я охотно взглянул бы на него.
В комнату вошла Мария, поцеловала маркизу руку и попросила оставаться ее милостивым господином.
Вошел слуга и что-то доложил маркизу, который вышел с ним из комнаты.
— Это вас, — сказала Мария, — должна я конечно же благодарить!
— Себя саму, дитя мое, — ответил Ринальдо, — должна ты благодарить за приданое.
— Но не за то, что мне разрешили выйти замуж за Николо. Приданое я могла бы давно получить, но не Николо.
Ринальдо сунул ей в руку несколько золотых монет.
Мария спросила:
— Вы тоже хотите обеспечить меня приданым?
— Я ведь не богатый маркиз.
— Но вы мне изрядно дали!
— По крайней мере, бескорыстно.
— Господин маркиз думает иначе, чем вы. Я благодарю вас!
— Иди поздравь своего Николо!
— Вот уж он будет рад!
Она выскочила из комнаты. Маркиз вернулся. Извинившись, что оставил его одного, он сообщил:
— Только что прискакал посланец и привез мне письма, которые извещают меня о прибытии гостей, они прибудут сегодня вечером. Осмелюсь вас просить ожидать их вместе со мной. Приедут четыре дамы: тетя и три кузины. Оставшись один, я буду чувствовать себя среди четырех дам весьма одиноко. Я, стало быть, повторяю свою просьбу!
— Я остаюсь.
Ринальдо был представлен дамам как граф Марлиани. Все сидели в большом зале замка. Тетушка была весьма живая дама сорока лет, говорливая и очень веселая. Кузины маркиза, обе еще очень юные и тихие, держались скромно. Третья же была бойкая, остроумная и разговорчивая. С ней и беседовал Ринальдо. Маркиз шутил с тетушкой. Она поддразнивала его картинной галереей.
Беседа за столом велась достаточно оживленно. Все шутили, смеялись, а позже и пели. Маркиз и бойкая кузина Ориана взяли гитары. И запели попеременно:
Он: Отдай мне венок,Подари мне цветы —Со мной поутруТанцевать будешь ты.
Она: Оставь мне венокИ оставь мне цветы:С другой поутруТанцевать будешь ты.
Он: Мне не заменит тебяНи одна.Выйти на танецСо мной ты должна.
Она: Если я в танцеС тобой закружусь,Вдруг опозореннойЯ окажусь?
Он: Вечно тебяОбещаю любить!В танце позволь лишьТебя закружить.
Она: Ах, коли так,Я согласна пойти.Вот и венокЯ согласна сплести.
Он: Сердце отдай мнеС венком заодно.Я не шучу —Так решил я давно
Она: Вот мое сердце,Венок и цветы.Что же мне спорить,Коль искренен ты?
— А кто поверит маркизу? — воскликнула, смеясь, тетушка.
— Только не я! — откликнулась Ориана.
— Но тогда все осталось бы в семье, — живо откликнулся маркиз.
— И стало бы шедевром в домашнем музее, — продолжала тетушка.
