Папирус. Изобретение книг в Древнем мире - Ирене Вальехо
На грекоговорящих территориях империи публичные библиотеки существовали с эллинистических времен. Римские императоры поддерживали эти престижные учреждения, вкладывали деньги в Александрийскую и Пергамскую коллекции. Почтенные Афины обзавелись во II веке двумя новыми библиотеками: одну подарил Адриан, а вторую – зажиточный горожанин. Он оплатил портик, читальный зал, все убранство и книги – «из собственных денег», с нажимом сообщает надпись, в которой буквально чувствуется, как даритель сокрушается о потраченных средствах. В Эфесе некий Тиберий Юлий Цельс возвел библиотеку в память об отце, большом любителе книг.
По сравнению с этим западные области империи представляли собой едва ли не пустырь. Мы располагаем сведениями всего о двух библиотеках на территории, включающей современные Англию, Испанию, Францию и северное побережье Африки: в Карфагене (ныне Тунис) и Тимгаде (ныне Алжир). О первой мы узнаем из упоминания в тексте, о второй – по археологическим данным.
Согласно стереотипам эпохи, очаг цивилизации находился на Востоке, а обитатели Запада барахтались в невежестве, отсталости и варварстве. Во все времена великие державы выстраивают собственные географические оппозиции – север/юг, восток/запад – и не позволяют фактам вмешиваться в удобные предубеждения. В древности в Западной Европе существовали высокоорганизованные культуры – и почти все они были разрушены цивилизованными захватчиками. Так или иначе, к началу имперской эпохи Рим сгладил различия между территориями. Римские инженеры и архитекторы сознательно урбанизировали Запад, заменяя местные деревни на города, большие и маленькие, снабженные канализацией, акведуками, храмами, форумами и термами. В них не могло не быть книг. В те годы латинская письменная культура, хоть и не столь укорененная, как греческая, распространилась по романизированным сообществам. В главных поселениях были учителя латыни, в особенно крупных предлагали среднее и риторическое образование. В столицах вроде Карфагена или Марселя богатые люди могли позволить себе эквивалент сегодняшнего университетского образования. Марциал, родившийся в кельтиберийском Бильбилисе и приехавший в Рим, когда ему было за двадцать, виртуозно владел латынью. Если не в родном городе, то уж в Цезаравгусте или Тарраконе точно мог посещать библиотеку. И, подобно Бильбилису и Цезаравгусте, десятки западных городов были населены, среди прочих граждан, людьми обеспеченными, неравнодушными к культуре и жадными до книг.
Когда я хожу по проложенным римлянами улицам моего города, я думаю, что где-то, как в волшебном Оксфорде, в недрах земли дремлет великая библиотека. Под асфальтом и суматохой улиц, многажды растоптанные и разграбленные, должны выжить последние остатки ниш, в которых наши далекие предки познакомились с книгами.
Два испанца
Первый «фанат» и стареющий писатель
30
Образ подростков, вопящих, всхлипывающих и теряющих сознание при виде кумира, родился гораздо раньше Элвиса или «Битлз». Собственно, рок-н-ролл тут в принципе ни при чем – все началось с классической музыки. Уже в XVIII веке castratti пользовались бешеной популярностью. А венгерский пианист, который эффектно встряхивал волосами, наклоняясь к инструменту, вызвал самое настоящее массовое помешательство, известное как «листомания» или «лихорадка Листа». Рок-звездам фанаты бросали нижнее белье – Листу бросали драгоценности. Он был «ceкc-символом» Викторианской эпохи. Говорили, что его заученные позы и жесты повергали публику в состояние мистического экстаза. Сначала вундеркинд, потом юноша недюжинного актерского таланта, Лист совершал турне по всему континенту, собиравшие миллионы поклонников. При любом публичном появлении фанаты окружали его, визжали, задыхались и хлопались в обмороки. Ездили по всем городам, где он давал концерты. Пытались красть у него платки и перчатки, носили его портреты на брошках и камеях. Женщины норовили отхватить у него прядь волос, и всякий раз, когда у Листа рвалась струна фортепиано, желающие сделать из нее браслет устраивали натуральное сражение. Некоторые поклонницы гонялись за ним по улицам и кафе со стеклянными флакончиками, в которые собирали кофейную гущу из его чашек. Однажды некая дама подобрала пепел с его сигары и до самой смерти носила в медальоне на груди. Слово celebrity впервые было использовано по отношению к Листу.
Но и листомания была не первой манией. Первыми суперзвездами были писатели эпохи Римской империи: Тит Ливий, Вергилий, Гораций, Проперций и Овидий.
Собственно, первый в истории «фанат» происходил из испанского Гадеса и прославился неуемным желанием взглянуть на своего кумира Тита Ливия. В начале I века он отправился в опасное путешествие «с самого края света», то есть из нынешнего Кадиса, в Рим, чтобы воочию, вблизи, благоговейно взглянуть на любимого автора. Путешествовал предположительно сушей, и ему потребовалось не менее сорока дней, чтобы свершить паломничество. Он маялся несварением от скверной еды и страдал от вшей на пыльных постоялых дворах, трясся верхом на клячах или в полуразвалившихся повозках, ночевал в одиноких лесах, где зуб на зуб у него не попадал от страха перед встречей с разбойниками. По обочинам дорог империи видел трупы казненных бандитов, посаженных на колы поближе к месту преступления. Ночами молился, чтобы рабы, сопровождавшие его, не сбежали и не ополчились в чужом краю против хозяина. Потратил несколько кошелей денег. Похудел вследствие затяжного поноса из-за дурного качества воды. Едва прибыв в Рим, разузнал, где можно найти знаменитого Ливия. Увидел его издалека; возможно, обратил внимание на его прическу и тогу с тем, чтобы в дальнейшем подражать, – но так и не решился сказать ему даже полслова, развернулся и отправился в обратный сорокадневный путь. Плиний Младший рассказывает эту историю в одном письме. Первый известный нам случай преследования знаменитостей.
Римская глобализация привела к тому, что читатели появились даже очень далеко от метрополии. Гораций гордился, что его книги знают на Босфоре, в Ливии, на территориях современных Кавказа и Венгрии, в Рейнских землях и Испании. Проперций утверждал, что его слава достигла холодных берегов Борисфена (сегодня Днепр). Овидий просто, без лишней скромности писал, что его читают «по всему миру». Римляне вообще часто путали границы своей империи с границами мира. Это типичная особенность имперского склада ума – уже аккадский царь Саргон Древний, чьи владения простирались от Персидского залива до Средиземного моря, хвастался, что покорил всю землю. Что касается римских писателей, то даже без учета смутных представлений о географии и художественных преувеличений очевидно: границы чтения стремительно расширялись. Успешные книги начинали пересекать континенты, моря, пустыни, горы и леса
