28 мгновений весны 1945-го - Вячеслав Алексеевич Никонов
Несложна биография и Мелитона Кантария. Он родился и вырос в солнечной Абхазии. На фронте – с первых дней Великой Отечественной войны. Участвовал в освобождении Советской Латвии и Белоруссии, в составе разведывательного взвода пришел в Берлин.
Полковник Зинченко снова обратился ко мне:
– Товарищ комбат, обеспечьте водружение Знамени Победы над рейхстагом!
Я приказал лейтенанту Бересту:
– Вы пойдете вместе с разведчиками. Надо выбрать место повыше и там водрузить Знамя.
Сказал я эти слова, и мною овладело чувство гордости за свою Родину…
Берест, Егоров и Кантария направились к лестнице, ведущей на верхние этажи. Им расчищали путь автоматчики роты Сьянова. И почти сразу же откуда-то сверху послышалась стрельба и грохот разрывов гранат».
Зинченко вспоминал: «Быстро темнело. Бой в рейхстаге продолжался жесточайший. Капитан Неустроев доложил, что 2-я и 3-я роты отбили у противника 17 комнат. 1-я рота прорвалась на второй этаж и пробивается на чердак. Егоров и Кантария также поднялись со знаменем на второй этаж…
Лейтенант Берест принял решение не заниматься освобождением второго этажа от гитлеровцев, а, оставив здесь для прикрытия 3-й взвод, остальными силами пробиваться дальше на чердак. Однако как это сделать? Лестница на площадке обрывалась, где выход на чердак, никто не знал.
Стали искать… Красноармеец Михаил Иванович Редько обратил внимание на одну узкую дверь, заметно отличающуюся от других. Подергал – заперта. Силенкой Редько был не обижен и “ключ” подобрал сразу: с разгону ударил в дверь плечом – она тут же с треском распахнулась… Стремительно выскочил обратно, радостно закричал:
– Нашел, сюда!..
Вот и черный ход, видна пожарная лестница. Но до ее первой перекладины не менее трех метров. Люк открыт, зияет черной пустотой. Редько предупредил, что его оттуда обстреляли. Значит, засели и на чердаке. Сколько же их там?
Попробовали кричать: “Сдавайтесь!” В ответ – автоматные очереди.
Сьянов подозвал красноармейцев с ручными пулеметами и приказал открыть по люку огонь.
– Бейте без передыху! Взвод Бутылева, обеспечить непрерывный огонь! – скомандовал он. – Взвод Лебедева – живую пирамиду к лазу, быстро!
Когда под прикрытием пулеметного огня живая лестница выстраивается, Сьянов снова подает команду:
– Отделение Островского! Вперед на чердак! Приготовить гранаты!
Редько стремительно выпрыгивает на чердак, швыряет в один из углов… гранату, в другой выпускает очередь из автомата и одним прыжком укрывается за каким-то выступом. За эти несколько секунд к нему присоединяются Прыгунов и Бык, а через несколько минут – Сьянов и оба взвода, группа Кондрашова, Егоров и Кантария со Знаменем.
Что дальше? Нужно ведь еще выйти на крышу, к куполу. А гитлеровцы притаились за балками и стояками. Завязалась перестрелка…
После мощного и точного огневого удара Сьянов снова предложил обороняющим чердак гитлеровцам сдаться. Через несколько минут десятка два фольксштурмистов вылезли из укрытий с поднятыми руками. Чердак был полностью очищен от врага, путь Знамени открыт».
Комдив Шатилов описывал водружение Знамени так: «Вот и крыша… Кругом метались вспышки. По кровле постукивали осколки. Где прикрепить флаг? Около статуи? Нет, не годится. Ведь было сказано – на купол. Ведущая на него лестница шаталась – она была перебита в нескольких местах.
Тогда бойцы полезли по редким ребрам каркаса, обнажившегося из-под разбитого стекла. Передвигаться было трудно и страшно. Карабкались медленно, друг за другом, мертвой хваткой цепляясь за железо. Наконец достигли верхней площадки. Прикрутили ремнем к металлической перекладине Знамя – и тем же путем вниз».
То есть у Шатилова Знамя Победы Егоров и Кантария прикрепили сразу на куполе рейхстага, как и было написано во многих историях войны. То же, напомню, у маршала Жукова: «В 21 час 50 минут 30 апреля сержант М. А. Егоров и младший сержант М. В. Кантария водрузили врученное им Военным советом армии Красное знамя над главным куполом рейхстага».
А вот у Неустроева и Зинченко – не так.
«Быстро отыскали лестницу, по которой Егоров и Кантария в сопровождении разведчиков выбрались на крышу, – напишет Зинченко. – Время уже перевалило за 22 часа, солнце зашло за горизонт, но было еще довольно светло.
Как только разведчики с развернутым Знаменем появились на крыше, их сразу же заметили гитлеровцы из района Бранденбургских ворот и из зданий восточнее рейхстага. Они открыли такой сильный огонь, что нельзя было ни шагу ступить. Драгоценные минуты бежали, а выхода, казалось, не было.
Быстро темнело. О том, чтобы поставить лестницу и взобраться по ней на купол под градом пуль и осколков, нечего было и думать. Однако Знамя должно быть установлено, и притом на видном месте!
И тут, осматривая фронтон, Кантария обратил внимание на скульптурную группу.
– Давай, Миша, установим туда, – предложил он Егорову.
Место действительно было подходящее, видное отовсюду, и пробраться к нему хотя и непросто, но можно. Так и сделали.
Вражеские пули посвистывали вокруг, одна из них вонзилась в древко Знамени, расщепив его. У Егорова были прострелены брюки, у Кантария – пилотка. Но и в этот момент они не дрогнули, не отступили, мужественно прошли эти последние метры и исполнили свой долг.
В ночном берлинском небе густо настоянный на пороховом дыме весенний ветер медленно развернул и заколыхал красное полотнище Знамени Победы».
У Степана Неустроева это событие так запечатлелось в памяти: «Прошло с полчаса. Берест и разведчики все не возвращались. Мы с нетерпением ожидали их внизу, в вестибюле.
Стрельба наверху стихла, но от Бранденбургских ворот и из парка Тиргартен фашисты вели перекрестный пулеметно-автоматный огонь по крыше рейхстага…
Минуты тянулись медленно. Но вот, наконец… На лестнице послышались шаги, ровные, спокойные и тяжелые. Так может ходить только Берест. Алексей Прокопьевич доложил:
– Знамя Победы установили на бронзовой конной скульптуре на фронтоне главного подъезда. Привязали ремнями. Не оторвется. Простоит сотни лет!..
В тот вечер Знамя было установлено на фронтоне главного подъезда. На главный купол рейхстага Егоров и Кантария перенесут его 2 мая – с фотографом. И именно это фото войдет в историю Победы.
Но все эти расхождения в деталях не делают историю водружения флага над рейхстагом и подвиг наших воинов, шедших на смерть в своем последнем наступлении, менее величественными.
Лейтенант Берест доложил Зинченко, что «приказ о водружении Знамени выполнен».
«Я расцеловал героев, сердечно поблагодарил и тут же доложил комдиву, – пишет Зинченко. – Генерала глубоко взволновала радостная весть.
– Передайте мои поздравления и благодарность участникам водружения Знамени и немедленно представьте всех отличившихся при этом к награждению орденами».
Комдив Шатилов напишет: «Когда Егоров и Кантария предстали перед Неустроевым,
