Бернард Корнуэлл - 1356

Он нагнулся в седле и хлопнул де Гральи по плечу:

— Давай с Богом, друг мой, и дерись, как сам чёрт.

— Чёрту, сир, далеко до нас, гасконцев.

Принц рассмеялся.

Он чуял запах победы.

16

Во время жаркой схватки с баталией дофина Роланд де Веррек маялся в седле позади английских боевых порядков. Позади, и не потому, что не имел опыта пеших драк. Просто в линии стояли бойцы, соединённые тесными родственными или дружескими связями, а у Роланда в этом войске не имелось ни родичей, ни друзей. Зато имелась у него цель — найти одного-единственного человека. Когда французы проломились сквозь изгородь, Роланд до боли в глазах вглядывался в реющие над рядами наступающих стяги, выискивая знакомый флаг с зелёной лошадью Лабрюиллада. Выискивая и не находя. Внимательное изучение двух других французских баталий тоже не принесло результатов. Как назло, ветер улёгся, и понять, что за гербы изображены на обвисших стягах не представлялось возможным. Только орифламма угадывалась безошибочно, и то лишь потому, что державший её воин время от времени помахивал ею в воздухе.

Компанию де Верреку составил Робби. Как и у Роланда, у шотландца в армии принца Уэльского ни родни, ни друзей не было. Исключая, конечно, Томаса, но тому Робби столько раз платил за искренность и участие вероломным предательством, что звать себя другом Хуктона Робби было стыдно. Да и Томас после всего, что между ними произошло, едва ли доверил бы Робби свою спину в бою. Поэтому за ходом битвы шотландец следил из тыла английского войска. Он видел бешеный натиск французов, видел, как шатнулись назад англичане с гасконцами. Он слышал вопли людей и звон оружия. Видел, как ярость французов проиграла английской стойкости и сменилась усталостью. Французы отступили, усеяв своими трупами поле боя. Нет, английских тел тоже хватало, но их было меньше, ибо англичане оборонялись. И устояли. Обороняться легче, чем наступать. Даже самый робкий не побежит, пока чувствует рядом плечо товарища, и трусы гибнут вместе с храбрецами. Наступающим тяжелее. Малодушные держатся позади; смельчаков, бросающихся на врага первыми, постепенно выбивают, и натиск, при известной стойкости обороняющихся, ослабевает по мере убыли его вдохновителей. Так вышло с первой волной французов. Но в атаку теперь шла вторая.

— Что же будет? — прервал молчание де Веррек.

Робби, глядя на шагающих по склону врагов, пожал плечами:

— Драка будет.

— Да я не об этом, — гасконец нахмурился, — Хотя драка предстоит знатная. Напоследок они приберегли лучших.

— Лучших?

Де Веррек указал на несколько знамён, колыхающихся при движении, и перечислил:

— Вантадур, Даммартен, Бриенн, О, Бурбон, Поммьер. А вон и королевский штандарт.

— Если ты говорил не об этом, о чём тогда?

— Что будет после битвы?

— Ты женишься на Бертилье.

— С Божьей помощью, да, — кивнул де Веррек, любовно касаясь шёлкового платка на шее, — А ты?

— Я? — Дуглас вздохнул, — Наверно, останусь с Томасом.

— Домой не вернёшься?

— Домой… — задумчиво повторил шотландец, — В Лиддсдейле мне не обрадуются. Да и не только там. Мне надо искать новый дом.

Де Веррек кивнул:

— А мне — мириться с Францией.

— Твои земли ведь в Гаскони?

— Были.

— Так принеси клятву верности принцу Уэльскому, и он тебе их вернёт.

Роланд помотал головой:

— Я — француз, и мне придётся вымаливать у родины прощение, — он тяжело вздохнул, — Бог знает, в какую сумму мне это обойдётся.

— Надеюсь, у тебя получится убить толстяка сразу. Хочешь, помогу?

Роланд рассеянно кивнул. Почудилось, или в гуще знамён и вправду мелькнула зелёная лошадь? Затем до него дошло, что сказал шотландец, и де Веррек оскорбился:

— Сразу? Эй, я же не палач, чтобы запытать Лабрюиллада до смерти! Он, может, и заслуживает мучений, но я таким мараться не собираюсь. Конечно, я его сразу убью.

— Я имел в виду, что его надо прикончить до того, как он пощады запросит.

Роланд воззрился на Робби:

— Пощады? Какой пощады?

— Лабрюиллад — богатенький сукин сын. Станет опасно — сдастся в плен. Заплатить выкуп лучше, чем гнить в могиле.

— Боже… — беспомощно выдохнул рыцарь-девственник.

Поглощённый мечтой о том, как одним ударом верного Дюрандаля он освободит прекрасную Бертилью от ненавистных брачных оков, Роланд совершенно выпустил из вида то, что Лабрюиллад может лишить его такого удовольствия. Он не будет драться. Он сдастся.

— Так что угробить Лабрюиллада надо сразу. До того, как он успеет пасть открыть. Раз — и всё! — Робби перевёл взгляд с гасконца на подступающих французов и уточнил, — Если он, конечно, там.

— Там, — подавленно обронил Роланд.

Знамя с зелёной лошадью моталось на древке в задних рядах королевской баталии на левом фланге. Безнадёжно, отупело решил Роланд. Пока пробьёшься сквозь массу латников, преграждающих путь к Лабрюилладу (да и пробьёшься ли?), у толстяка будет достаточно времени для того, чтобы не только крикнуть о сдаче в плен, но и балладу о том сложить. Безнадёжно.

Стук копыт отвлёк его от скорбных мыслей. Встряхнувшись, он заметил всадников, собирающихся под деревьями. Конная атака?

— Мне нужно копьё, — сказал Роланд.

— Два. Мне тоже, — проследил его взгляд Робби.

Граф Лабрюиллад обо что-то споткнулся. Забрало было поднято, но опустить голову мешал низ шлема, опиравшийся на кольчужный авентейл поверх кирасы. Кое-как извернувшись и скосив глаза, граф всё же ухитрился разглядеть попавшийся под ноги предмет — палицу в пятнах крови с прилипшими клочьями волос. Графу стало тоскливо и страшно. Земля тоже была закапана кровью, видимо, здесь шли раненые в первой атаке на англичан. Лабрюиллад, который и без того не мчал вприпрыжку, замедлил шаг, чтобы оказаться в самых задних рядах баталии. Прямо за спиной графа теперь грохотали барабаны, и ему казалось, что палочки музыкантов ударяют не по туго натянутой козлиной коже их адских инструментов, а по его барабанным перепонкам. Бряцало оружие. Пот тёк по отвислым щекам Лабрюиллада, по лбу и, срываясь с бровей, больно жалил глаза. Прогулка с холма не далась легко тучному графу, а сейчас, когда склон начал подниматься, и вовсе приходилось тяжко. Болели ноги, крутило живот. Он зацепился за притоптанную виноградную лозу и чуть не упал. Завывали трубы.

— А стрел-то нет! — воодушевлённо заметил кто-то, — У сволочей стрелы закончились?

— Эй, парни, можно не захлопывать забрал!

Латник не успел ещё прокричать фразу до конца, как пущенная слева стрела пала с неба и, скользнув по наплечнику, впилась в грунт. Воины поспешно закрыли забрала. Словно смертоносный град, стрелы постукивали по доспехам, иногда находя лазейки в местах сочленений. Тогда раздавался вопль боли. Барабанщик позади графа поймал стрелу, и Лабрюиллад с тайным злорадством слушал, как бедняга верещит. Жаль, мимолётное удовольствие не могло надолго одолеть общей изнурённости, слабости и похмелья. Граф задыхался. Щели забрала пропускали мало воздуха, да ещё и обзора не давали почти никакого. Скорей бы всё закончилось. Как угодно, но закончилось. Пусть храбрые дурашки рвутся в первые ряды, чтобы подохнуть от руки таких же дуралеев, только английских. Конечно, захватить какого-нибудь важного англичанина неплохо, но вторую жизнь себе ни за какие деньги не купишь.