Александр Дюма - Волчицы из Машкуля
— Потому что, если вы еще задержитесь на описании этих следов, то рискуете влюбиться в обладательницу подкованного башмачка.
— Хотел бы я подержать его в руках. Это, может быть, осуществится. Но особенно бросалась в глаза грязь, оставленная обувью беглецов на ступеньках, ведущих к дверям часовни, и на ее гладких напольных плитах. Кроме того, я обнаружил около алтаря множество капелек застывшего воска, в особенности их было много вокруг удлиненного тонкого отпечатка, принадлежавшего, как я понял, обуви мадемуазель Берты; а так как следы расплавленного воска были и на ступеньке с наружной стороны двери, как раз под замочной скважиной, я сделал вывод, что свеча была у вашей дочери; поворачивая ключ в двери, она держала свечу в левой руке, в то время как правой открывала замок; ну а разорванная паутина вокруг двери, остатки которой прилипли к волосам вашей дочери, служила лишним доказательством того, что дорогу беглецам показывала именно она.
— Продолжайте.
— Разве есть необходимость говорить о том, что было дальше? Все следы вели к алтарю, а так как копытце пасхального ягненка было сломано, я обнаружил небольшую стальную кнопку, приводившую в движение пружину, в чем я сразу же смог убедиться. Пружина поддалась мне не сразу, так же, впрочем, как и мадемуазель Берте, оцарапавшей о нее палец, о чем свидетельствовало пятнышко засохшей крови на свежем надломе деревянной скульптуры. Как и она, я поискал глазами какой-нибудь твердый предмет, чтобы нажать на пружину, и, так же как и она, заметил ручку колокольчика с вмятиной и засохшей капелькой крови.
— Браво! — воскликнул маркиз, прислушиваясь к рассказчику с удвоенным интересом.
— Тогда, как вы понимаете, — продолжил Дермонкур, — я спустился в подземелье. Следы отчетливо виднелись на сыром песке; один из беглецов даже споткнулся о камень и упал, когда пробирался через развалины: я догадался об этом, увидев крапиву, вырванную с корнем, словно кто-то, падая, ухватился за нее рукой в попытке сохранить равновесие, а затем скомкал в пучок; конечно, этот жест не мог быть преднамеренным, так как мало кому придет в голову рвать ни с того ни с сего столь малоприятное растение. В углу, напротив выхода, кто-то преднамеренно откинул с дороги камни развалин, чтобы облегчить путь кому-то более слабому. В зарослях крапивы, растущей у стены, я обнаружил две свечи, брошенные перед тем, как беглецы выбрались из развалин. И наконец — чтобы закончить рассказ, — я увидел следы на дороге, а по тому, как они расходились, я смог определить, кому они принадлежали, о чем я уже имел возможность вам доложить.
— Нет, вы еще не все мне рассказали.
— Как? Разве я не все сказал? Нет, мне нечего больше добавить.
— Ну, а почему вы решили, что один из путешественников взял другого на плечи?
— Ах, маркиз, вы хотите, чтобы я еще раз вам показал, как мало у меня смекалки. Так вот, следы маленьких башмачков, подбитых железными гвоздями, эти следы, оставленные изящными ножками, были настолько милы моему сердцу, что я не пожалел ни времени, ни сил, чтобы их отыскать; отпечатки на земле прелестных ножек, таких крошечных, словно они принадлежали ребенку, были не шире половины моей ладони, и я шел за ними совсем не так, как по следам, оставленным мадемуазель Бертой; я увидел их в подземелье, затем еще раз на узкой тропинке позади развалин, где беглецы остановились, чтобы посовещаться между собой, о чем можно без труда сделать вывод, если посмотреть, как они притоптали землю; затем я их еще раз обнаружил по дороге к ручью, потом — рядом с большим камнем, который должен был бы сиять чистотой после проливного дождя, а не быть запачканным грязью; а потом они исчезли! И так как в наши дни никто еще не видел крылатых коней, я сделал заключение, что господин Бонвиль посадил на плечи своего юного спутника; впрочем, если судить по следам, оставленным господином Бонвилем, он заметно прибавил в весе, и уже не скажешь, что они принадлежали молодому, жизнерадостному, полному сил человеку, какими мы были с вами в его возрасте. Маркиз, вспомните следы самки кабана, вынашивающей потомство? Если раньше она только слегка касалась земли, то теперь начинает припадать на копыта всем телом, слегка раздвигая ноги; так вот, после остановки у большого камня у господина де Бонвиля как раз и были такие следы.
— Но, генерал, вы кое о чем забыли.
— Не думаю.
— О! Тот, кто сказал «а», должен говорить и «б»: почему вы решили, что господин Бонвиль целый день объезжал соседей, чтобы созвать их на совет?
— Вы же мне сами сказали, что весь день провели в замке.
— И что же?
— Ваша лошадь, любимая ваша лошадь, о чем мне поведала милая девушка, принимая у меня поводья у ворот, — так вот, ваша любимая лошадь, которую я увидел, когда отправился на конюшню, чтобы лично удостовериться в том, что мой буцефал получил свою порцию овса, была забрызгана грязью до самой холки; к тому же вы не доверили бы вашу лошадь тому человеку, кого не уважаете.
— Вот как! Тогда позвольте еще один вопрос.
— Охотно, я готов ответить на любые ваши вопросы.
— Что вам дало основание предположить, будто спутник господина де Бонвиля является именно той августейшей особой, о которой вы только что говорили?
— Я сделал такой вывод потому, что эту женщину везде и всюду пропускают вперед и даже убирают с ее пути камни.
— Так, значит, вы можете по следу определить, блондинка или брюнетка та или иная представительница прекрасного пола?
— Нет, для этого мне надо было сделать еще одно открытие.
— Какое? Послушайте, это будет мой последний вопрос, если вы ответите…
— Если отвечу?..
— Ничего… Продолжайте.
— Хорошо, мой дорогой маркиз, вы меня удостоили чести переночевать в комнате, которую еще вчера занимал спутник господина де Бонвиля.
— Да, я удостоил вас такой чести, и что из того?
— Я вам бесконечно признателен за столь высокую честь; так вот, перед вами прелестный черепаховый гребень, который я подобрал у ножки кровати. Дорогой маркиз, вы же не будете отрицать, что такой гребень слишком изящен для того, чтобы принадлежать юному крестьянину. Кроме того, в его зубьях, как вы видите, запутались светлые пепельные волосы, однако они совсем другого оттенка, чем золотистые локоны вашей младшей дочери — единственной блондинки в доме.
— Генерал, — воскликнул маркиз, вскочив и отбросив вилку в сторону, — генерал, вы можете меня арестовать, если вам так хочется, но готов повторить вам сотню и тысячу раз, что я не поеду в Англию; нет, нет, и еще раз нет, я никуда не поеду!
— О! Маркиз, какая муха вас укусила?
