Волхв - Сергей Геннадьевич Мильшин
– Нет, ну ты наглец, – князь усмехнулся. – Видал я наглецов, но таких… Тебе до смерти осталось всего-то нечего, а ты, вместо того чтобы пощады просить, меня стыдить вздумал…
– А чего тебя стыдить? Стыдить можно тех, у кого совесть осталась, а ты свою, похоже, в чулан запер и ключ потерял. Нет для твоей души спасения. А смертью меня не испугать. Я к ней завсегда готов. А вот готов ли ты?
Воевода снова закрутил головой, оглядывая склоны. В этот раз он, видно, что-то заподозрил: топор с плеча перекочевал на седло, а сам всадник, чуть тронув коня, подъехал ближе к волхву.
Парень почувствовал, как нарастает напряжение. Вытащив рысёнка из-за пазухи, опустил на траву. На удивление, зверёк повёл себя смирно: подобрав лапки и свесив мордочку набок, стал разглядывать ползающих по мшистой поверхности камня муравьев и букашек. Ухватив одну из разложенных стрел, наложил на тетиву. Пальцы мелко подрагивали. Повертевшись, потворник устроился удобнее. Ступни упёрлись в камень, плечо прижалось к дереву, готовое оттолкнуться в любой момент.
Князь выкинул руку. Гор не сразу понял, что произошло. Ведун взмахнул посохом почти одновременно с Владиславом. Что-то блеснуло в воздухе, и властитель начал заваливаться. «Нож! А ведун его отбил, и так удачно!» Топор сверкнул лезвием над головой, и воевода бросился на волхва. Раздался рык, и Бойка, подпрыгнув, вцепился в ногу всадника. Бронислав взвыл, топор просвистел мимо цели. На второй замах у Броника не хватило времени – оперённая стрела закачалась в его туго согнутой спине, пробив кольчужку. Гор понял – пора! На выдохе он резко выскочил из-за камня.
Дружинники, торопливо вытягивали мечи из ножен, в стороны летели чехлы от топоров, родноверы, выстроившись по склонам ущелья, молча натягивали луки. Но пока не стреляли: атаман не свистел. Белогост шагнул рывком, поднимая перед собой посох:
– Остановитесь! – его громовой голос стаей горлиц разлетелся по оголённому до боли пространству.
Все головы, и дружинников, и родноверов, одновременно повернулись к нему. Волхв широкими шагами сокращал расстояние до отряда, над головой, как стяг, качался посох с ликом сокола-Белбога, а впереди, не оглядываясь, вышагивал Бойка.
– Не стреляйте, русичи! Не надо крови. Её и так пролито слишком много, – вплотную приблизившись к всадникам, он остановился напротив закусившего губу Алексея, рука его сжимала рукоятку наполовину выдернутого меча. – Любояр, я к тебе обращаюсь, не дай свершиться смертоубийству. Пусть твои люди сложат оружие, и никто больше не погибнет сегодня.
Княжич обернулся к дружинникам. Они молча натягивали повода. Никто не стремился первым броситься в бой. Алексей верно почувствовал настроение. Если он сейчас прикажет им изрубить ведуна на кусочки, его могут и не послушать – стрелы разбойников-староверов убедительнее любых слов. Погибать за мёртвого князя, который по их разумению не дружен с совестью, дружинники явно не желали.
– Чего ты его слушаешь? – сиплый голос, раздавшийся за спинами воинов, напомнил о существовании священника. – Убейте их всех!
Смешавшийся строй вздрогнул и качнулся. Кони, подвластные уверенным рукам, расступились. На освободившийся пятачок, прижимая окровавленную руку к животу, валился с лошади Никифор. Десятки глаз, кто с изумлением, кто с удовлетворением, а кто с сочувствием следили за падением. Стремительно шагнув к телу, волхв брезгливо перевернул его ногой. Священник не дышал:
– Как жил, так и умер. Гадом, – он поднял голову. – Кидайте клинки, русичи, довольно крови.
Княжич первым вытянул меч, металл глухо упал в траву. За ним к рукоятям потянулись дружинники. Выезжая по двое-трое, они, не торопясь, освобождались от оружия. Сидя перед растущей кучей мечей и топоров, пёс принюхивался, словно принимал дань у поверженного врага.
* * *
Гор облегчённо выдохнул, и дрожащая рука отпустила тетиву. Кинув не потребовавшуюся стрелу в колчан, он быстро собрал остальные. Подхватив уже привыкшего к такому обращению рысёнка, вприпрыжку побежал вниз. По склонам ущелья со всех сторон спускались остальные родноверы.
Отведя в сторону спешившегося княжича, ведун говорил с ним. Конь смирно стоял за спиной, лишь подрагивала кожа, отгоняя насекомых. Любояр слушал внимательно, опустив голову. Вот что-то в словах Белогоста показалось ему интересным, и княжич поднял взгляд, тряхнув густым волосом. Он смотрел с удивлением. Подскочив к Белогосту, атаман крепко хлопнул его по плечу:
– Ну ты даёшь, Светлый. Словом управился.
– Слово без кулака – пустой звук, – он кивнул на меч, выглядывавший из-за за спины Нарышки. – Вот что помогло слову.
К ним подбежал чуть запыхавшийся Гор. И скромно замер рядом, ожидая, когда на него обратят внимание. Белогост попросил парня жестом подождать. Он с готовностью кивнул.
Из рядов дружинников выехал Никита:
– Смагин! И ты здесь?!
Гор с удивлением оглянулся: Клёнка Смагин, закидывая лук на спину и растекаясь в широкой улыбке, быстрым шагом приближался к знакомцу. Никита спешился, и они крепко обнялись, хлопая друг друга по спине.
Рядок, опустив меч, разглядывал напряжённые лица княжих людей. Похоже, он никак не мог определиться – подойти или остаться в стороне.
– Здорово, Рядок, – кто-то крикнул ему. – Жив, значит, а мы тебя похоронили.
– Жив, как видишь, – улыбнулся тот, разглядев в толпе Миколу Тихонова. – Хорошие люди помогли.
Пока Рядок добирался до десятника, несколько рук благодушно хлопнули его по плечу.
Избавившись от трупов, родноверы, встали полукругом. Луки опущены, взгляды вроде и благодушные, но люди готовы к неожиданностям. Кряж с сыновьями грузили оружие на телегу, которую пригнал парень с соседнего хутора. Им взялись помогать сыновья Ивана Горлова. Дело пошло веселей. Бойка, вывалив язык, подсел к хозяйской ноге, шерсть на загривке уже опала.
Гор, краем глаза замечая всё, что происходит вокруг, прислушался к разговору ведуна с княжичем.
– А мне отец говорил, что там никого из родичей не осталось, обманывал, что ли?
– Все живы. Род Всенежи – большой. И деды и бабки в хорошем здравии. И прадеды живы. Только сильно переживают, что не могут с внуком видеться. Они тебя последний раз у себя привечали лет эдак одиннадцать-двенадцать назад. Помнишь что-нибудь?
– Почти ничего. Так какие-то смутные воспоминания: ворота высокие во двор, собака у будки, – он улыбнулся. – Имя помню – Мишкой зовут. Руки бабушки Малуши помню. Как с кем-то из братьев двоюродных на рыбалку ходили спозаранку помню, снасти ещё в иве запутал… Оказывается, многое вспоминается, если захотеть…
– Вот видишь. Не враги мы тебе. Отец твой попал под влияние попа горацкого, и потому запретил родственникам с тобой встречаться.
