28 мгновений весны 1945-го - Вячеслав Алексеевич Никонов
– Егоров и Кантария! К командиру полка!..
Я подозвал Егорова и Кантария к себе ближе, подвел к окну:
– Вот перед вами рейхстаг, всмотритесь в него хорошенько. Купол видите?
– Так точно, товарищ полковник.
– Ваша задача – установить на этом куполе Знамя Военного совета армии.
Я хорошо понимал и чувствовал, как волнуются в этот момент оба разведчика, хотя и стараются не подавать вида.
– Будет выполнено, товарищ полковник! – ответили они в один голос.
Я вручил им знамя, крепко пожал руки…»
В ротах из рук в руки передавались боевые листки с призывом «Даешь рейхстаг!». Артиллеристы и минометчики писали на снарядах и минах: «По рейхстагу!»
И бойцы делали свои знамена, как в батальоне Неустроева. «Кроме знамени политотдела армии мы имели еще и красные флажки, которые по инициативе парторгов и комсоргов рот сделали сами солдаты. Флажков было много – на каждое отделение по одному, а то и по два… Высокий боевой порыв людей внушал уверенность, что атака завершится успешно. Воины жили одной мыслью – взять рейхстаг…
Все подвалы угловой части “дома Гиммлера” заняли незнакомые мне офицеры – артиллеристы, танкисты. Они устанавливали стереотрубы, налаживали связь по телефону и рациям. Подвалы походили на муравейник. Кого только там не было! И корреспонденты, и кинооператоры, какие-то представители из Москвы».
К 12 часам части генерала Шатилова заняли исходное положение. Сам он напишет: «Со второго этажа “дома Гиммлера” на рейхстаг смотрели “катюши” и стволы пушек-сорокапяток батареи капитана Сергея Винокурова и огневого взвода старшего лейтенанта Тарасевича. На открытых позициях перед Кёнигплацем находились орудийные расчеты из полка Константина Серова, дивизионов Ильи Тесленко и Магомета Найманова, из батарей Дмитрия Романовского и Ивана Кучерина, изо всех артиллерийских подразделений 756-го и 674-го полков…
Ров крепко беспокоил и Плеходанова, и Зинченко. Был он достаточно широк и, по-видимому, глубок. Мостков через него почти не уцелело – остались в основном железные балки и трубы. С противоположной стороны возвышалась насыпь – очевидно, отвал неубранной породы. А за ней змеились траншеи и чернели отдельные окопчики, в которых сидели немцы, занявшие позиции перед фасадом рейхстага. Преодолеть препятствие сразу всем первым эшелоном было бы очень трудно – все прилегающее ко рву пространство Кёнигплаца перекрывалось плотным огнем. Поэтому решено было выдвинуть вперед лишь несколько подразделений, чтобы они еще до начала артподготовки переправились через ров и связали боем противника, находившегося в траншеях за насыпью. Однако попытка эта не увенчалась успехом. Переправиться через ров удалось лишь немногим смельчакам из взвода разведки во главе с помкомвзвода сержантом Иваном Лысенко. Вскоре к ним присоединился и лейтенант Сорокин. Остальные подразделения залегли перед рвом.
Основные силы первого эшелона изготовились к штурму в “доме Гиммлера”. Солдаты заняли места около окон, готовые по сигналу выпрыгнуть через них на улицу.
В первом часу я доложил Переверткину, что дивизия заняла исходное положение для атаки.
– Хорошо, Василий Митрофанович, желаю быстрее водрузить Знамя над рейхстагом, – напутствовал командир корпуса.
Покинув надежные стены дивизионного НП, хорошо защищавшего от снарядов и мин, но лишавшего меня возможности увидеть своими глазами картину предстоящего штурма, я переселился на четвертый этаж соседнего дома, где расположились артиллерийские наблюдатели».
Полковник Зинченко наблюдал: «Уже затаились в казенниках орудий снаряды, наводчики в последний раз припадают к прицелам, все взгляды – в серую громадину рейхстага. Пехотинцы, изготовившиеся к атаке, также приспосабливаются для броска вперед, выбирают точку опоры для ноги, для локтя, поудобнее размещают свой личный “арсенал”. В рейхстаге уже не помогут ни танки, ни артиллерия, все будут решать автомат, винтовка, граната. Поэтому для каждого бойца наибольшая ценность – еще одна запасная обойма, еще одна граната…
До начала артподготовки – считаные минуты. Мои мысли прервал майор Казаков, протянул адресованный мне небольшой пакет. Я вскрыл его, быстро пробежал глазами листок бумаги. Похоронка! В ней сообщалось, что 26 апреля в боях за Берлин смертью храбрых погиб Алексей Матвеевич Зинченко. Мой младший брат!.. Уже третий… Владимир под Москвой, Емельян под Сталинградом, а Алеша вот здесь, в Берлине. И шесть сестер остались горькими вдовами…
Молча зажал в руке серую бумажку, взял себя в руки… Моего настроения никто не заметил, и это хорошо. Не время делиться горем, принимать соболезнования.
– Ну что, Федор Матвеевич, сейчас начинаем? – нарушает тишину майор Гладких.
– Да, сейчас будет сигнал!..»
Генерал Шатилов был само внимание: «Стрелки часов подползали к тринадцати. И вдруг бинокль дрогнул у меня в руках. Тяжелый гром сотряс воздух, прокатившись над рекой, над Королевской площадью, над всем центром Берлина. Это грянули 89 стволов, направленных на рейхстаг.
Над Кёнигплацем словно пронеслась буря. Взвились дымно-огненные смерчи, вздыбились черные фонтаны земли. Гром не прекращался. Стоя справа у окна, я наблюдал в бинокль, как дым и пыль превращаются во все более плотную завесу, через которую становится трудно различать траншеи, окопы и доты, испещрившие площадь, ров с водой и обугленные, расщепленные деревья. Надо всем этим возвышалась громада серого здания с куполом наверху… Из узких амбразур вырывались частые слепящие вспышки – рейхстаг огрызался свирепым, плотным огнем. А по нему, не умолкая, все били и били орудия прямой наводки и батареи, находившиеся на закрытых позициях на северном берегу Шпрее…
Еще не замер характерный звук первого залпа “катюш”, как из полуподвальных окон красного дома начали выскакивать бойцы 3-й роты Неустроева, 1-й и 3-й рот Давыдова. Каждый взвод держал направление по заранее намеченным ориентирам. От “дома Гиммлера” до рва – 240–300 метров. Для тренированного бойца полторы-две минуты стремительного бега. Но какие это минуты! Над Кёнигплацем, на подходах к нему воздух выл и стонал от раскаленного металла. Однако эти звуки покрывал оглушительный грохот нашей канонады. С голосом орудий 150-й дивизии слили свой голос батареи 171-й дивизии…
Прошло минут двадцать. Сейчас согласно плану батальон Неустроева должен был пробиваться к центру фасада, туда, где расположен главный вход в рейхстаг…
Тут же я соединился с Зинченко:
– Как дела, перешли ров?
– Никак нет. Ни одного мостка не уцелело. Мешает интенсивный артогонь с фланга, со стороны моста от Карлштрассе…
– Зинченко! Не допускайте, чтобы люди долго лежали! Это увеличит потери. Прикажите Неустроеву поднять их. Выводите батальон Клименкова на левый фланг, чтобы прикрыть Неустроева».
Не дожидаясь завершения артподготовки, «1-я рота под командованием старшего сержанта Сьянова оставила подвал и бросилась ко рву. С ротой пошел заместитель командира батальона по строевой части
