Хлеб печали - Станислава Радецкая
Руди прижался к стене, чтобы его не снесли бегущие. Перед ним опять мелькнуло искаженное ужасом лицо священника, который прижимал к груди оборванную белую рясу, затем он увидел солдат, которые расчищали дорогу хлыстом и прикладом ружья, и вытащил из-под ног упавшего и плачущего мальчишку, пока того не раздавили. У него шла носом кровь.
- Стой здесь, пока все не разойдутся, - велел ему Руди, придерживая парадную шпагу ближе к телу. Ему сорвали две пуговицы с камзола, пока он пробирался к нервничающим от переполоха лошадям, но у загона стало легче – рядом с тем местом, где стоял волк, уже не было людей.
Он быстро оглянулся на галерею, где только что сидела Анна. Теперь там было пусто: одиноко стоял ее стул в окружении нескольких лавок, да валялась шкура, которой Анна прикрывала от холода ноги.
Руди отвязал одну из лошадей, не заботясь о том, кому она принадлежит. Под кадкой с водой с закрытыми глазами лежал человек. Он отмахнулся, когда Руди легонько пнул его, чтобы заставить подняться, и снова замер, притворяясь мертвым. Не было времени с ним возиться, поэтому Руди проверил подпруги и забрался в седло. Лошадь всхрапнула и попятилась в сторону, норовисто мотая головой, втаптывая в грязь рассыпанный овес, но Руди силой заставил ее пойти в нужную сторону.
- Стойте! – послышался голосок со стороны, и лошадь вновь нервно шарахнулась, дрожа всем телом. – Возьмите меня с собой!
Матильда оперлась на каменную стену, тяжело дыша. Нарядная шапочка съехала ей на шею, а длинная юбка была порвана в трех местах у подола.
- Вы мне… об… обещали, - она еще раз вздохнула, чтобы восстановить дыхание, и неожиданно икнула. – Взять с собой.
Руди хмуро взглянул на нее. В другой раз он отвез бы ее домой – толку от нее явно было мало.
- Если волк ушел, я возьму его след, - умоляюще добавила Матильда, словно была гончей. – Прошу вас.
Он молча протянул ей хлыст, чтобы помочь забраться на лошадь, и бедное животное занервничало, заржало и попыталось встать на дыбы, но все было тщетно.
- Я не нравлюсь лошадям, - призналась Матильда, когда оказалась на спине лошади. Она без жалости порвала юбку выше, чтобы сесть по-мужски. – Я вообще не нравлюсь животным. Едемте же! Не надо медлить!
У этой девчонки были все задатки капитана караульной службы, и она командовала Руди, куда ехать, словно своим слугой, и он слушался ее, не желая спорить раньше времени. Лишь в одном месте Матильда почувствовала неуверенность: волк то ли перепрыгнул через крышу дома, то ли испачкался в чем-то вонючем, отчего его запах на короткое время растворился. Так или иначе, но то, что она чуяла, смущало ее; почему-то Матильде мерещилось нечто очень знакомое в одном из оттенков запаха, и в памяти вставал дедов дом в сырую погоду: вот хлопала отвязанная ставня; вот она сидит перед огнем, вытянув ноги в промокших чулках, потому что выбежала на улицу, чтобы проверить слова деда о том, что ели пахнут по-разному в дождь и в ведро; вот дед ворчит, разворачивая чье-то письмо… Впрочем, этот слабый оттенок быстро исчез, заглушенный резким запахом чеснока и шерсти, и Матильда встряхнулась. Она слишком часто позволяла себе думать о прошлом, которого больше не будет.
Ворота, на их счастье, были открыты, и они увидели серую точку, что бешено мчалась по лугу, прочь от реки, в сторону гор и леса. Руди пустил лошадь во весь опор следом; он удивлялся, как Магда все еще держалась на спине оборотня. Что общего у нее могло быть с волком-людоедом? Мысли выскакивали из его головы в такт каждому касанию копыт о землю. Надо было еще держать девчонку – она совершенно не умела сидеть на лошади, и всякий раз, когда резко приземлялась на пятую точку, лицо у нее становилось уморительно изумленным. Вряд ли она сможет завтра ходить после этой скачки.
Они миновали лесок и засеянное поле, промчались через деревню, где перепуганные худые утки бросились врассыпную, чтобы не попасть под копыта. Старческий голос послал им вдогонку проклятья, но ветер был милостив и быстро унес их назад. Лошадь уже была вся в мыле, и Руди стиснул зубы: они должны были догнать волка. Он безжалостно подгонял животное; лошадь упрямилась, мотала головой, но все же была вынуждена бежать вперед.
Когда они перепрыгнули через ручей, спрятавшийся среди высоких желтых камышей, волк неожиданно развернулся, и Магда кубарем скатилась с его спины, оставшись неподвижно лежать в траве. Руди натянул поводья; лошадь с хрипом заржала, встав на дыбы, и Матильда первой спрыгнула на землю.
- Назад! – зарычал на нее Руди, но девчонка даже не дернулась и не обернулась. Она сделала несколько неторопливых шагов навстречу волку и остановилась, широко расставив ноги. Зверь медлил нападать.
Зачем началось нечто невообразимое: из кустов выскочил второй зверь, темней и коренастей первого, и Руди, спешившись, схватил Матильду за плечо, оттащив себе за спину. Он обнажил шпагу, готовый сражаться сразу против двоих чудовищ, откуда бы не явились, но первый из волков развернулся и грудью бросился на второго, клацнув челюстью у его горла. Руди остолбенел, не понимая, что все это значит. Он обернулся к Матильде, но девчонки рядом не было, и на земле в беспорядке валялась лишь ее одежда.
Он едва не выронил шпагу, не в силах понять, что происходит, и беспомощно огляделся: белая маленькая молния, появившаяся из ниоткуда, бросилась к сцепившимся зверям и бесстрашно вцепилась одному из них в лапу. Волк стряхнул волчонка, и тот с жалобным писком улетел в сторону, упав на спину. Второй будто осатанел и выдрал из плеча врага огромный кусок мяса. Вновь щелкнули зубы;
