Конец осиного гнезда - Георгий Михайлович Брянцев
— Он убит вчера днем или даже утром… — сказал Березкин.
Логачев проговорил:
— Скорее, утром. Он уже окоченел.
— А как, кем, что еще вы увидели?
Логачев медленно покачал головой:
— Ничего не видели. И Семена не трогали. Он лежит так, как лежал.
— Мы не хотели трогать, — сказал Березкин. — Надо все осмотреть кругом. Может быть, что-нибудь обнаружим.
— Берите оружие… быстро! — приказал я. — Тут останется Таня.
А Таня не приходила в себя. Я проверил ее пульс, он едва бился под моими пальцами.
Я написал Тане несколько слов и положил бумажку на стол. Другого выхода не было: мертвого Семена мы могли донести лишь вчетвером, поочередно.
— Пошли! — подал я команду. — Березкин, вперед!
Прежде чем выбраться на просеку, мы долго пробирались по едва заметной тропе. Она плела замысловатые узоры, делала неожиданные повороты, врезалась в густые папоротники, карабкалась вверх, терялась и вновь появлялась среди лесных трав.
По просеке идти было уже легче и безопаснее, так как местность просматривалась далеко вперед. Мы могли заметить врага чуть ли не за километр, хотя так же легко могли быть замечены и сами.
Взмокшие от пота, смертельно уставшие, мы вышли, наконец, к протоку, наполненному черной, неподвижной водой. Березкин остановился и молча показал рукой вперед, на что-то темневшее под кустом орешника.
Семен лежал лицом вниз. Правая рука его, выброшенная вперед, была сжата в кулак, а левая лежала на затылке. Одна нога была подтянута под живот, будто перед смертью Семен хотел вскочить и броситься вперед.
Глаза его, всегда такие горячие, полные жизни и отваги, теперь были плотно смежены. Чистым, хорошим помыслам и мечтам, которыми была полна его большая душа, не довелось сбыться…
Мы стояли над мертвым другом, сняв шапки, в глубоком молчании.
— Так и было? — спросил я после долгой, томительной паузы.
— Так… — ответил Логачев.
— А где его автомат?
Никто мне не ответил. Все переглянулись в растерянности.
— С чем же он пошел?
— У него была граната и автомат, — сказал Березкин.
— Правильно — подтвердил Ветров.
Но ни гранаты, ни автомата вблизи не было. Как погиб Семен, при каких обстоятельствах, от чьей руки? На этот вопрос мы должны были найти ответ.
Я принялся за осмотр тела. Руки и шея Семена были покрыты ранами. Некоторые из них по виду ножевые, другие казались рваными. Глубокая рана зияла на затылке. Она-то, видимо, и оказалась смертельной. Брюки были во многих местах изорваны в клочья.
— Смотрите! — сказал Логачев, вытянув из сжатой в кулак руки Семена клок шерсти.
— Собака! — воскликнул Ветров.
— Овчарка! — проговорил Березкин. — Это шерсть овчарки…
Я еще раз, более внимательно, осмотрел тело и в нескольких местах на одежде обнаружил клочья прилипшей шерсти.
Значит, Семен боролся с овчаркой — в этом не было никаких сомнений. Но было также ясно, что Семен боролся не только с собакой. Рана на затылке и порезы требовали другого объяснения.
Мы наскоро изготовили походные носилки из длинных жердей и ветвей, закрепили их поясами и ремнями от автоматов и положили на них мертвого Семена.
— Давайте тщательно исследуем все вокруг, — предложил я. — А ты, Сережа, покарауль здесь. И гляди в оба.
Ветров кивнул и занял место у носилок.
Тщательно осмотрев тропу, мы пришли к единодушному заключению, что шагов двадцать Семен не шел, а полз. Об этом говорили отпечатки рук и ног на земле и примятая трава. Мы решили проследовать в направлении его движения.
И вдруг Логачев сказал вполголоса:
— Нож…
Он поднял его с земли и подал мне. Это был большой, обоюдоострый нож с тяжелой черной ручкой и лезвием, запачканным кровью вперемешку с шерстью.
— Ничего не понимаю, — проговорил я. — Этим ножом мог быть убит Семен, но им же, видимо, кололи и овчарку.
— Сюда! Сюда! — позвал Березкин.
И мы бросились к нему.
Возле самого протока, на берегу, в траве лежали два мертвых немецких солдата. Тут же валялся автомат Семена и граната.
— Семену пришлось схватиться с двумя!. — прошептал Березкин.
Мы осмотрели убитых. Можно было предположить, что Семен натолкнулся на солдат неожиданно, в густом орешнике. Одного из врагов Семен сразу свалил из автомата, о чем говорили пулевые ранения. Остался еще один. Что-то помешало и Семену и его второму врагу воспользоваться автоматами. По всей видимости, овчарка, бросившаяся на Семена. Защищаясь от ее укусов, Семен, очевидно, уронил и автомат и гранату. А фашист, опасаясь убить овчарку, бросился на Семена с ножом. Он нанес Семену, судя по ранам, два удара, но потом, можно полагать, Семену удалось вырвать у немца нож. Этим ножом Семен убил гитлеровца и ранил собаку.
— Но собаки нет, — сказал Логачев.
— И это очень плохо, — заметил Березкин.
Да это было плохо. Раненая собака ушла, убедившись, что и человек, с которым она схватилась, и ее хозяева были мертвы. Она постарается добраться до дома и, конечно, приведет сюда людей.
Складывалась скверная обстановка…
Я сказал Логачеву и Ветрову:
— Несите Семена… А мы с Березкиным пройдем до зимовья. Да, кстати, проследим, куда поплелась собака. Потом мы вас догоним и сменим.
Логачев и Ветров подняли тяжелые
