Станислав Вольский - Завоеватели
— Ты рубашек там не найдешь, хоть весь остров исходи, — толковал солдат. — Говорю тебе, некрещеные они, оттого и рубашек нет. Ну, так вот, наменяли мы у них на бусы целые пригоршни золота, запасли пресной воды, мяса, фруктов и поехали на другой остров. А этих островов там так много, как в старой шубе блох. Опять поставили знамя, отслужили молебен и золота наменяли. А потом подъехали к большущей земле и там увидели то же самое. Только мы до сих пор не знаем, остров это или материк. Может быть, это самая главная Индия и есть.
Долго рассказывал солдат о неведомой стране и о том, как они приехали обратно и как Колумба принял сам король. Солдат показал блестящее золотое ожерелье, какие носят индейцы, а потом вынул из кармана большую золотую серьгу и заказал вина на всю компанию.
Франсиско трясло, как в лихорадке. Он забыл о горах, о пастбищах, о лошадях, об отцовском доме и думал только об одном: как бы попасть в эту далекую страну. Но в этот день ему не удалось расспросить как следует солдата: солдат скоро охмелел и тут же, на скамейке, заснул мертвецким сном. Боясь упустить своего нового знакомого, Франсиско остался ночевать в кабачке и всю ночь не мог сомкнуть глаз, думая о заморских путешествиях. «Вот куда надо отправиться! — мечтал он. — Вот там-то и сбудется то, что нагадала мне цыганка».
Когда солдат проснулся, Франсиско услышал от него еще более интересные вещи. Солдат рассказал, что скоро поедет в неизвестные страны вторая экспедиция и что для нее уже набирают в Севилье людей. Берут только здоровых, ловких и смелых, которые не боятся ни чорта, ни его бабушки. Платят по четыре реала в день на всем готовом. Главное, конечно, не жалованье, а туземцы. Они — золотое дно. От них можно так нажиться, как ни на какой войне не наживешься.
— Поезжай, парень, с Колумбом, — советовал на прощанье солдат. — Весь век будешь меня благодарить.
Вечером Франсиско пошел к дону Антонио, передал ему все, что слышал, и сказал, что решил ехать.
— Отцу я ничего не скажу, — добавил он. — Отец не пустит: он хочет, чтобы я шел в солдаты. Завтра утром я буду уже далеко — ищи ветра в поле!
Старик поохал, пожевал губами и сказал:
— Ну что ж, Франсиско, поезжай. Может, и пошлет тебе святой Георгий счастье. Тогда и меня, старика, не забудь.
Дон Антонио подошел к заветному шкафчику, вынул оттуда тряпочку, из тряпочки старый чулок, из чулка две серебряные монеты по полдуката и подал их Франсиско.
— На-ка, возьми на дорогу, — сказал он. — Дон Гонзало-то ведь не очень щедр; наверное, в кармане у тебя пусто, как в норе у церковной мыши. Ах, самое главное я и забыл!
Дон Антонио опять подошел к шкафчику и вынул из ящика маленький предмет, зашитый в грязный лоскуточек, прицепил его к тесемке и надел на шею Франсиско, но так, чтобы предмет этот приходился не на шее, а на спине.
— Это амулет, — пояснил он. — Тут зуб семидесятилетней колдуньи, смазанный волшебной мазью. Предохраняет от дурного глаза, стрел и змеиного яда. Только носи его на спине, а отнюдь не на шее. Ведь на шее-то у тебя висит образок святого Франсиско. Если повесишь амулет рядом с образком, вся его волшебная сила пропадет. Ну, прощай, и да хранит тебя пресвятая дева!
Франсиско вышел из Трухильо как раз перед тем, как запирали городские ворота. Утром он был уже далеко. До самого полудня искал его по городу Педро, но парень канул, как в воду. В полдень дон Гонзало сказал:
— Нечего больше ждать. Первый день после духова дня — самый счастливый день для выгона в горы. А парень, наверное, загулял. Когда придет, две шкуры с него спущу!
Но ни одной, ни двух шкур спускать с Франсиско не пришлось: Франсиско Пизарро исчез бесследно, и больше в Трухильо о нем ничего не слышали.
IV
В конце пятнадцатого столетия Севилья была самым большим городом Испании. Она находилась недалеко от моря, на берегу большой реки, и купцы ее торговали и с северными странами, и с мусульманскими государствами африканского побережья, и с богатой Италией, и с Турцией. Кто только не толкался на ее набережных! Арабы в белых чалмах, привозившие пряности; иностранные офицеры, набиравшие солдат для своих армий; безработные матросы, искавшие службу; капитаны морских судов, побывавшие во всех частях известного тогда света; ловкие проходимцы, обдувавшие богатых дурачков; наемные убийцы, готовые за десять реалов подколоть кого угодно, — все они тянулись в Севилью. Сюда же направлялись и предприимчивые смельчаки, снаряжавшие экспедиции в малообследованные области земного шара, ибо только в Севилье да еще, пожалуй, в Генуе могли они найти богачей, которые дали бы средства на такие рискованные предприятия. Здесь же действовали и помощники Колумба. В Кадиксе они строили корабли для его второго путешествия, в Севилье набирали матросов и солдат.
С бьющимся сердцем подходил Франсиско к знаменитому городу, о котором он столько слышал. Вот уже показались высокие зубчатые каменные стены, а из-за них сверкнули крытые глазированной черепицей купола соборов и церквей. По дороге двигались бесчисленные обозы с сукнами, шелковыми материями, вином, оливковым маслом и кипами шерсти. Погонщики, переругиваясь, гнали стада овец и лошадей. На статных, богато убранных конях ехали важные гранды, и тут же трусили мелкой рысцой на тощих одрах мелкие дворяне, с трудом пролагая себе путь среди толп нищих, пригородных крестьян, ремесленников и странствующих монахов. В городских воротах была такая давка, что Франсиско чуть не сбили с ног.
Наконец он очутился на узкой уличке, ведущей к центру города. Пройдя квартала два, он увидел на перекрестке странную процессию, пересекавшую улицу. Впереди шли, с трудом передвигая ноги, три фигуры, одетые в широкие белые балахоны. Руки у них были скручены веревкой, лица закрыты куском белого полотна с вырезами для глаз, на головах торчали острые белые колпаки. Их окружало человек пять солдат, а за солдатами шли двенадцать доминиканских монахов во главе с их начальником, по-видимому настоятелем монастыря. Монахи пели заунывный гимн, который поется на похоронах, и следовавшая за ними огромная толпа тихо вторила хору.
— Что это такое? — спросил Франсиско соседа.
— Сегодня святая инквизиция жжет на костре трех еретиков.
При слове «инквизиция» Франсиско невольно вздрогнул. Он много слышал об этом страшном церковном судилище, которое разыскивало и предавало казни ведьм, колдунов и отступников от христианской веры. Судьи его раза два побывали и в Трухильо, но Франсиско, проводивший большую часть года в горах, ни разу еще не видал инквизицию за работой. Он пошел вслед за процессией.
