Хлеб печали - Станислава Радецкая
- Я полагаю, - мягко сказала графиня фон Дитценроде, - что тот волк охотится за тобой не случайно. Говорят, если один оборотень убьет другого, то сможет вновь стать человеком.
Матильда моргнула.
- Правда? – глупо спросила она.
- Так говорят. Кроме того, в книге Бытия – об этом мне напомнил господин Штальмайер – есть строчка об одном из сыновей Иакова: «Беньямин – волк хищный, утром будет есть ловитву, а вечером делить добычу». Значит, оборотни произошли от людей и могут к людям вернуться.
- Он хочет убить меня?
- Вполне вероятно, - совершенно хладнокровно ответила графиня. – Поэтому тебе нужно нанести удар первой. Как жаль, что тебе пришлось столкнуться со злом в таком юном возрасте и брать на себя ношу, от которой может сломаться спина и у зрелого мужчина.
Подавленная Матильда промолчала. Аппетит у нее пропал, как только она представила, что ей нужно кого-то убить. Убийство было смертным грехом, правда, священник никогда не говорил про убийство тех, кто только притворяется человеком.
- Но как я справлюсь… - начала она и умолкла в сомнении. Она никак не могла поверить, что графиня предлагает ей настоящее дело, которое по плечу только настоящему благородному воину. Волк разорял невеликие стада, убивал людей и стал бичом крестьян, особенно после того, как его попытались затравить; Матильда помнила, как он силен и страшен, и стиснула зубы, чтобы ужас не выплеснулся наружу.
- Господин Штальмайер поможет тебе, - и первого упоминания имени этого человека Матильде было довольно, и она вспыхнула, как порох.
- Я его ненавижу, - выпалила Матильда. – Неужели мне не может помочь кто-то другой?
- Он знает, как травить волков.
- Таких, как я? Что если я стану… - она обернулась к дверям, чтобы убедиться в том, что никто их не подслушивает, и продолжила, значительно понизив голос, - если я обернусь в… - Матильда запнулась, не в силах выговорить это слово, и благоразумно опустила его, - на его глазах? Меня ведь тоже сожгут на костре? Почему он тогда не справится один?
- У него нет столь замечательного нюха. Ты можешь найти логово, а он сможет помочь убить его – вот и все. Ты ведь хотела понять, чего стоишь, разве нет? Что достойна своих предков? Разве не для этого ты каждый день фехтуешь как заправский дуэлянт?
- Я… - Матильда сглотнула неприятный комок в горле. Графиня фон Дитценроде смотрела в свою тарелку, и голос у нее звучал странно и глухо, словно она не до конца была уверена в том, что говорила. – Да, я хотела… Да…
- Тогда глупо не воспользоваться шансом. Или ты боишься?
- Нет! Я ничего не боюсь! – Матильда от волнения уронила двузубую вилку на пол, и ей пришлось, краснея от собственной неловкости, лезть за ней под стол, раз рядом не было служанки.
- Я устрою вам встречу, - сказала графиня сверху. – Разумеется, ты не должна говорить ему о своем нюхе... Скажи, что знаешь, где он прячется – вот и все.
- Хорошо, - буркнула Матильда и пригладила волосы, завитые в кудельки. – Что-нибудь придумаю. Я уже выросла, чтобы понимать такие вещи.
- Знаю. Хотя я бы предпочла, чтоб ты оставалась маленькой девочкой, о которой можно заботиться, - она снова стала прежней, и хоть Матильде не понравилось, что ее не воспринимают всерьез, все-таки на душе стало чуть легче. Задание, лежавшее перед ней, казалось ледяной бездной, в которой таилось неведомое зло, но Матильда стиснула в кулаке вилку, стараясь не поддаваться страху. Дед доблестно воевал, а на войне куда как страшней, чем оказаться лицом к лицу с любым волком.
Она открыла было рот, чтобы заявить о том, что ничего не боится и сделает все, что велено, несмотря на то, что все равно будет ненавидеть этого человека, но служанка внесла пирог, и Матильде пришлось оставить все свои слова внутри себя, похоронить их вместе со страхом и неуверенностью.
Глава двадцать пятая. Руди. Заманчивое предложение
«… приговаривается к казни через сожжение». После этой фразы шли подписи тех, кто вынес приговор, и Руди то и дело возвращался взглядом к собственной, последней из них, аккурат над сургучной печатью. «Перед Богом я чист, - слабовольно думал он, ища себе оправдания. – Я поступил по совести и по велению церкви, но если я ошибался, то не мое родовое имя стоит на этой бумаге».
Арнульф нарочито закашлялся, чтобы привлечь внимание господина к своей скромной персоне.
- К завтрашнему дню все приготовления должны быть готовы, - сказал Руди, с неохотой отрываясь от мыслей. – Начало казни в полдень.
Его собеседник почтительно кивнул.
- Люди заждались, - промолвил он. – Надеются, что дожди наконец закончатся, и можно будет спасти то, что осталось от урожая. Да еще эти крысы… Нельзя ступить без того, чтоб не наступить на одну из этих тварюг.
Руди хмыкнул.
- Я хочу, чтобы ты глаз не спускал со старухи, - предупредил он. – Возьми столько людей, сколько понадобиться. Может быть всякое. И следи – не появится ли рядом с ней маленькая светленькая девочка. Любым способом задержи ее, ясно?
- Старуха и девчонка, -
