Жонглёр - Андрей Борисович Батуханов
А площадь, которую во время дождя обозревал Евгений Максимович, через много лет настолько изменилась, что на ней водрузили его конную статую. И здесь чугунный всадник рвался в бой. Так буры выразили благодарность смелому русскому. Но он, к сожалению, об этом так никогда и не узнал.
Декабрь 1901 года. Окрестности Габорне
Ножи входили точно в середину круглого деревянного спила ствола с плотным, слегка вибрирующим звуком.
– Так не честно! – возмутился Дирк.
– Ты уверен?
– Да! – продолжал негодовать тринадцатилетний мальчик.
– А почему? – искренне удивился Леонид.
– Тебе двадцать два года, ножи ты кидаешь лет десять, если не больше. Я должен был кидать с пелёнок, чтобы добиться таких результатов.
– Так что тебе помешало? – пряча улыбку, спросил Леонид.
– Да так… всякие обстоятельства.
– Тогда зачем спорил?
Вопрос поставил спорщика в тупик. Он глубоко задумался, казалось, что слышно, как крутятся знаменитые шарики и ролики у него в голове. Наконец, по его мнению, выход был найден.
– Зато я стреляю лучше. Может, пальнём?
– Э-э, нет, я не такой дурак. Я тебе сразу проиграю. Я стреляю год, глаза старые, руки не гнутся, ноги ходят ходуном, – шутливо стал причитать Леонид. – А ты, наверное, ещё в колыбельке лежал рядом со своим «Маузером»?
– Не, до этого был дедовский «Пибоди-Мартини». Зато я освоил твой фокус с монеткой.
– Покажи! – потребовал Леонид.
Мальчик недовольно засопел. Понятно, монетки у него сейчас не было.
– Возьми мою, – одним движением вытащил денежку Фирсанов.
Мальчик весело подкинул монетку, поймал левой и со звоном хлопнул по тыльной стороне правой. Она тут же «ожила» и, обтекая пальцы, вращаясь с ребра на ребро, пробежала по руке.
– Молодец! – похвалил Дирка Леонид. У парня от удовольствия порозовели уши.
Несмотря на разницу в возрасте, они сразу сошлись. Поскольку в обычной жизни Дирку часто влетало за мелкие провинности, то он сразу потянулся к разжалованному. Что не говори, а всё же родственная душа! Даже временный крах «карьеры» не помешал Фирсанову оставаться хорошим и компанейским человеком. А Дирк, наслушавшись легенд о «счастливчике Лео», вился ужом вокруг этого загадочного для него человека. Его тянуло к нему как магнитом.
При первой же возможности Дирк всегда изыскивал способ прийти к нему. Фокусы, безусловно, потрясли невежественного Дирка, но умение владеть ножами подняло и без того прочный авторитет Фирсанова на небывалую высоту. Дирк от природы имел очень живой ум и отсутствие мало-мальского образования не мешало ему делать фантастические в своём невежестве выводы, а потом упорно их отстаивать. Он относился к категории заядлых спорщиков. Таким важен процесс, а не результат.
Леонид, вспомнив чернокожего Ваню, стал ненавязчиво читать ему лекции, в которых рассказывал об устройстве и истории мира. Каждая новая глава вызывала оживлённые споры. Но когда аргументы заканчивались, подросток вызывал нового друга на соревнования. Первый раз Леонид купился и пошёл стрелять. И проиграл тринадцатилетнему мальчику вчистую. Парень стрелял настолько метко, что спокойно клал одну пулю в другую.
Сегодня Дирк не поверил, что есть на свете места, где снег лежит на улицах такими горами, что людей на другой стороне можно заметить только по высоким шапкам, его метут мётлами и сгребают лопатами. И уж совсем фантастическим ему показался рассказ Леонида о масленичной забаве – взятии снежного городка. Он заспорил об этом, выдвигая достаточно нелепые возражения. Но, несмотря на незаладившийся спор, парень ушёл потрясённым.
Утром он не появился. Но мало ли у парня своих дел! Но в обед его тоже не было. Подобное произошло в первый раз. Леонид заволновался. Но тут лагерь охватила предбоевая суета: разведка донесла, что крупный обоз англичан с небольшим охранением беспечно идёт всего в шестичасовом конном переходе от места расквартировки. Командир Николай Багратион-Мухранский, которого все звали Нико-бур, принял решение скрытно добраться до района следования и атаковать англичан. В разработке плана атаки принимали участие почти все мужчины командо.
Предполагалось, что к моменту встречи с обозом, тот скорей всего встанет на ночной привал. Вот тут его и настигнет праведная бурская кара.
– Эх, для гарантии бы как-нибудь сковать англичан! – вслух подосадовал Фирсанов.
– Уже сделано! – сказал Багратион-Мухранский.
– Как?
– Мы отправили Дирка. Ночью он подрежет сухожилия английским коням, а утром нагрянем мы.
– Но он же ещё совсем мальчик, – удивился Леонид. – Это чудовищный риск.
– Он мужчина, – сурово ответил кто-то из взрослых. Леонид обвёл лица буров, в которых не было ни тени сочувствия или понимания.
– Ему всего тринадцать лет! – откровенно удивился Фирсанов. – Его же могут убить.
– Даст бог – не убьют, – философски заметил самый старый бур в отряде – Як Йенсен.
– А убьют, так это лучшая смерть для бура, – произнёс кто-то другой. – Сразу в рай!
– В тринадцать лет? – не мог поверить «счастливчик Лео». – Хотя бы отправили нас двоих. Всё же безопасней. И я смог бы его в случае чего защитить.
– Ты что, будешь ему до старости задницу вытирать? – в свою очередь удивился Як.
Мужчины засмеялись. Их поддержал Мухранский.
– Надо торопиться! – перекрывая смех, предложил Фирсанов. – Он там один.
– Их там трое, – сказал Як.
– Кто ещё?
– Его «Маузер» и Господь Бог.
– Всё равно надо торопиться! – настаивал Леонид.
– Торопливость нужна при поносе и ловле блох, – под всеобщий смех подвёл черту под прениями сторон Як.
Выступили вечером, с таким расчётом, чтобы быть на месте часа за три до рассвета. Разобраться на местности, а потом атаковать спящих англичан. Те, скорей всего, только с рассветом двинутся дальше по незнакомой для них местности.
Прибыв на место, разобрались на группы, каждая получила свой сектор и задание. Разошлись по местам. Как назло, Леонид оказался вместе с Яком и его двумя сыновьями. Но выбирать не приходилось.
Англичане выбрали в качестве укрытия не очень глубокую пологую балку, которая извивалась между тремя холмами, на которых были выставлены караулы. Британцам казалось, что скрытно подобраться к холмам – невыполнимая задача. Но только не для буров. Сам обоз британцы выставили в две шеренги, прикрыв свой лагерь с боков. До любой обозной повозки было от двадцати до пятидесяти ярдов совершенно просматриваемого и простреливаемого пространства. Все спали, целиком доверив сон и жизнь караульным, изредка перекликавшимся между собой. Их предстояло незаметно снять, а затем атаковать.
Пока дожидались сигнала о рассредоточении всех групп, один из сыновей Яка поинтересовался у Лео:
– У вас, русских, – у всех шило в одном месте?
– С ним рождаются все, но к старости некоторые обламывают, но страшно об этом жалеют.
– Оно и видно.