Бриллианты безымянной реки - Татьяна Олеговна Беспалова
За её спиной, на террасе тихо переговаривались супруги Поводырёвы.
– Эта женщина с Большой земли, как ты намерена поступить с ней? Если ты намерена отдать её дедушке, то нам следует кормить её ещё несколько дней, потому что она слишком худая.
– Может быть, Георгий захочет оставить эту женщину себе? Пусть дедушка решает, разрешить ему это или нет.
– Правильно ли ты поступаешь, жена? Кажется, по законам Большой земли то, что мы делаем – преступление? Сначала Гамлет, потом эта беспутная женщина…
– А отправить Чонскую долину на дно водохранилища – не преступление? Преступниками бывают только слабые. Тот, кто силён – не преступник. А Эhэкээн? Как быть с его старостью, с его немощью? Я не могла оставить дедушку без помощи.
– Я брал в библиотеке книжку о Тиле Уленшпигеле.
– Опять книжки!
– Послушай, жена! На Большой земле были времена, когда таких, как ты, сжигали на кострах.
– А теперь не сжигают? А ты подумал, почему так? Люди Большой земли забыли настоящие человеческие обычаи. Но в этом месте настоящие человеческие обычаи ещё в силе. Когда один из нас – ты или я, не знаю, кто первый, а может быть, это будет Мира – потеряет жизненные силы и захочет отправиться в нижний мир к Арсану Дуолаю, то другой обязан ему помочь и предать тело огню. Решив дело так, я убила двух зайцев одной стрелой, я отомстила и за Чонскую долину, и поддержала жизненные силы дедушки.
– В таком случае как ты намерена поступить с кэрэ куо?
– Она добрая. Мне жаль её, беспутную. Пусть дедушка сам решает, как с ней быть. А Георгий не прав…
– В чём?
– Он не пустил сюда Байбакова, а сейчас самый подходящий момент – Эhэкээн снова молод.
Анна рассеянно прислушивалась к их разговору, не придавая значения ни единому слову. Она думала о предстоящей ночёвке на берегу тихой речки, возможно, наедине с Георгием.
* * *
Солнышко спряталось за лес, так прячется в засаду хищник, подстерегающий свою жертву. Яркий день перешёл в бесконечные серые сумерки. На тихую воду упали длинные тени лиственниц. Розовые облака плыли вниз по реке. Этот мир мог бы быть раем, если б не бесконечное монотонное гудение гнуса. Костёр помогал. Уходя, Осип кинул в него какие-то перетёртые в тонкий порошок травы. Получив новую пищу, высокое пламя заискрилось и осело. Дым сделался плотнее, приобрёл густой аромат, похожий на аромат выпитого ею чая и дымов, которыми Поводырёвы окуривали свою рощу. Дым окутал Анну полупрозрачной вуалью, сквозь которую не мог пробиться ни один кровосос.
Сначала она слушала, как плещет вода о сваи расположенной неподалёку маленькой пристани. Потом слушала лесную тишину, нарушаемую лишь редкими вскриками птиц. Анну настигло ощущение пустоты, словно исчезло что-то важное, являющееся неотъемлемой частью бытия. Анна недоумевала: небо, земля, безымянная речка с её каменистыми берегами, чахлый, отчаянно цепляющийся за камни лес по её берегам, прячущееся в засаде солнышко – вроде бы всё на месте, но чего-то всё же не хватает. В тихой воде играет крупная рыба. Выплёскиваясь наружу, она ловит мошек… Ах, вот оно! Гнус! Она не слышит гудения гнуса! Обрадованная, Анна подняла вуаль накомарника, подставив пылающее лицо дымной прохладе. Без треклятой сетки и дышится легче. Анна потянула носом щедро насыщенный дымком воздух, потянулась, прилегла на хвойную подстилку. Лежать порой лучше, чем сидеть. Есть и в этой тишине, и в шероховатой мягкости хвои некое неиспытанное ею ранее очарование. Она смотрела в розовое небо, мечтая услышать нарастающий рокот двигателя моторной лодки. Мечтала увидеть Георгия, ещё раз примерить его смешные очки, а может быть, и обнять.
Анна слегка встревожилась, услышав шаги. Вот кто-то вышел из-под лиственниц, приблизился к мосткам, постоял немного, словно соизмеряя собственный вес с крепостью старых досок. Человек был много выше Осипа и шире его в плечах. Стремительная походка незнакомца совсем не походила на тяжёлую поступь старика Архиереева. Неужели Георигий? Не может быть! Проведя весь вечер и половину ночи на досках причала, она не могла пропустить прибытие моторки. Если только Георгий не десантировался к истоку безымянной речки при помощи парашюта. Анна рассмеялась над нелепостью собственных фантазий. Проказливое эхо разнесло её смех над тихой водой. Незнакомец же принял её смех, как приглашение к беседе. Он прошёл по мосткам, перешагнул через Анну и нашёл себе местечко по другую сторону костра, на самом краю влажного от росы валуна. Дым, поднимающийся вертикально вверх кошачьим хвостом, разделял их.
– Добрый вечер, – растерянно проговорила Анна. – А мне казалось, что я уж познакомилась со всеми. Вы тоже Поводырёв? Вы сын Осипа и Аграфены?
– Ты забыла мою фамилию? – был ответ.
– Я ловлю рыбу. Впервые в жизни. У меня ещё осталось немного самогона. Не хотите? «Пингвином» совсем не пахнет.
Анна протянула ему кружку, просунув руку сквозь дымный хвост. Держать руку над тлеющим огнём было горячо, но она терпела. Долго терпела. Наконец, кружку приняли.
– Ты же знаешь, я не пью.
