Спартанец - Валерио Массимо Манфреди
Глава 9. Эносигей
– Не возвращайся той же дорогой, – сказал Пелиас. – На перевале сугробы еще глубже, вряд ли сможешь там пройти. Лучше ехать по дороге на восток, в сторону реки Пармисос; потом следуй вдоль долины до развилки. Поверни направо в сторону Гатеи и Белемины. В Белемине ты окажешься приблизительно через два дня. Направляйся в сторону Кариста, что в долине реки Эврот. Поверни на юг, и через день ты будешь в Спарте. Мы с нетерпением будем ждать известий от тебя и сами постараемся хоть что-то сообщить о наших делах. Пусть хранят тебя боги и пусть они помогут тебе во всем. Ты даже не представляешь, как утешил нас.
– Я пошлю кого-нибудь из своих людей, чтобы помочь с весенними работами, – сказал Клейдемос, надевая плащ. – Надеюсь, деньги, которые я оставил, позволят вам не терпеть нужду. Когда приеду в Спарту, я узнаю, что произошло в мое отсутствие, и подумаю о том, как вернуть вас. Может быть, эфоры разрешат мне поселить вас на моих землях. Надеюсь, что разрешат, если я попрошу их и заплачу необходимую сумму в городскую казну. Все изменится, когда мы будем рядом… Может быть, мы вновь будем счастливы и утешимся после столь долгой разлуки.
Он крепко обнял их, вскочил на коня и пришпорил его. Поначалу конь помчался галопом, затем замедлил бег. Солнце проглядывало сквозь облака, когда Клейдемос достиг берега реки Пармисос, скорее походившей на быстрый ручей с мутными водами, чем на речку. Все утро он ехал вдоль берега вверх по течению, миновав две крестьянские деревушки. До развилки он добрался после полудня. Там он перекусил и отдохнул возле невысокой стены, что тянулась вдоль оливковой рощицы. Затем двинулся дальше вдоль правого притока реки Пармисос.
Когда стало темнеть, перед Клейдемосом выросла каменистая гора, возвышавшаяся над холмами, покрытыми редкими фисташковыми деревьями и можжевеловым кустарником. На вершине горы виднелись какие-то постройки, и Клейдемос подумал, что сможет там переночевать. Он сошел с дороги на узкую тропу и вскоре очутился у подножия горы. Место было на удивление безлюдным: нигде не было видно ни деревни, ни домов. Клейдемос направился вверх по склону, и очертания построек на вершине стали отчетливее. Он увидел руины городской стены с выступающими из нее полуразрушенными башнями: сомнений не оставалось, это мертвый город илотов!
Клейдемос придержал испуганного коня и хотел было вернуться, но любопытство пересилило страх, и он продолжил путь. Лучи заходящего солнца едва освещали вершину горы. У основания городских стен были нагромождены огромные, грубо обтесанные валуны, свидетельствовавшие о древности стен.
Когда Клейдемос добрался до вершины, было уже темно. Он зашел в город через ворота: от них остались лишь две опоры, архитрав лежал на земле и был разбит на две части. Он пошел дальше и стал бродить среди развалин. Почему-то Клейдемосу не было страшно в этом про́клятом и священном месте, несмотря на множество страшных историй о городе илотов, которые он слышал в детстве. Именно здесь, под этими камнями, во мраке подземелья покоится царь Аристодем – бывший владелец лука из рога. Клейдемос вернулся к стене, где решил провести ночь вместе с конем. Ему захотелось развести костер, и он вспомнил, как фракийцы научили его добывать огонь, потирая две сухие палочки. Но на земле валялся лишь мокрый хворост. «Так и рождаются слухи, – подумал он, – если бы я развел огонь, а в долине какой-нибудь пастух посмотрел на гору, интересно, что бы он подумал, увидев мерцающий свет среди развалин мертвого города!»
Клейдемос достал одеяло и лег под стеной; луна поднялась над очертаниями развалин и осветила их: наверное, когда-то здесь был большой и процветающий город. Конечно, он заброшен с незапамятных времен, и никто так и не попробовал восстановить его. Клейдемос подумал о Критолаосе, о Карасе, обо всех, кто надеялся на освобождение жителей горы; он вспомнил о массовом убийстве на Тенароне, и сердце его сжалось. Увы, таков был ответ спартанцев на надежды илотов. С уходом Павсания исчез единственный настоящий шанс на большие перемены. Если бы регента поддержали равные и, возможно, афиняне, у него был бы шанс на воплощение плана свержения городских властей. Но теперь это было невозможно. Фемистокл изгнан из родного города, в Афинах власть перешла к консервативному правительству, близкому к эфорам. На царя Плейстарха, сына Леонида, и на молодого царя Архидама эфоры имели сильное влияние. Оба царя славились большой доблестью, но им не хватало опыта, поэтому вряд ли они могли избежать опеки старейшин и эфоров. И все же память о падении города Ифомы поддерживала гордость илотов и надежды Критолаоса.
Клейдемос закутался в одеяло, пытаясь уснуть, но мысли, фразы, слова звучали в его голове и раздавались эхом. Давно поблекшие и забытые образы обретали новую силу… Страшный сон из далекого детства, который увидел Клейдемос, заснув с царским луком на груди… Пророчество пифии Периаллы… Загадочная фраза Караса на поле битвы при Платеях: «Когда настанет день и ты вновь увидишь меня, вспомни эти слова, Талос, сын Спарты и сын своего народа…» Наверное, день скоро настанет… Слова Критолаоса на смертном одре: «К тебе явится человек, слепой на один глаз. Он снимет проклятие с меча царя». Что он хотел этим сказать? И надпись на могиле Исмены – кто приписал эти слова? Что они означали? Что это был за драгоценный дар? Быть может, жизнь Бритоса, которую хотел спасти Леонид? Но разве мог кто-то угадать мысли царя, погибшего в бою при Фермопилах? Никто из спартанцев не выжил, кроме Бритоса и Агиаса. Никто не вернулся из Фермопил. Кто мог угадать волю царя?
В конце концов усталость взяла свое, и Клейдемос уснул под стенами мертвого города. Ему показалось, что он видит перед собой, а может быть, видит во сне небольшой лагерь… Спящего Бритоса… Одоленного усталостью Агиаса… И приближающуюся тень… Тень склоняется над Бритосом, что-то берет у него и тут же исчезает… Могучие боги! Послание царя! Послание царя!
Клейдемос вскочил. Внезапно он понял: в надписи на гробнице Исмены говорилось о даре царя Леонида, и этим даром была жизнь Бритоса, а может, и его? Царь хотел спасти Бритоса и послал вместе с ним спутника – Агиаса, а также илота. Но что было известно царю об этом илоте, о хромом Талосе? И что он написал в послании для эфоров и старейшин? Никто так и не узнал об этом. Сам
