Спартанец - Валерио Массимо Манфреди
Клейдемос закрыл дверь и устроился у очага. Голубоватое пламя мирно переливалось среди догоравших углей, слегка присыпанных золой. Подбросив еще немного хворосту, он лег и укрылся плащом. Тепло разлилось по его телу, глаза сомкнулись. Он почти заснул, когда раздался внезапный вой. За ним последовал другой, более протяжный и отдаленный. Но собака продолжала спокойно спать, свернувшись калачиком под навесом, спали и ягнята, уткнув головки в шерсть матерей, спал и баран с закрученными рогами.
Клейдемос проснулся посреди ночи от холода. Огонь в очаге погас, и ветер ворвался в комнату через щели в стенах. Он раздул огонь, подкинул хвороста, и пламя снова разгорелось. Когда он уже почти заснул, дверь сарая заскрипела и собака заскулила, будто приветствуя кого-то. Клейдемос подошел к полуоткрытой двери и увидел, что человек в черном плаще вошел в сарай. Клейдемос тихо вышел, подкрался к стене сарая, обращенной к дому, и посмотрел в щель между бревнами. В сарае горела маленькая коптящая лучина.
Мужчина в плаще сказал:
– Басиас, мы принесли тебе дурные вести. Вожди нашего народа собрались на старой маслодельне на Тенароне, но их окружили солдаты криптии. Тогда вожди нашли убежище за оградой храма Посейдона, но говорят, что спартанцы не проявили уважения к святыне и зверски убили всех наших вождей прямо на алтаре, где все они собрались. Теперь нечего и думать о восстании. Мы предупредили тебя, чтобы ты передал остальным. Сейчас нельзя рисковать, придется подождать, когда наступит более подходящее время.
Басиас опустил голову, словно оглушенный сильным ударом.
– Никто не уцелел? – спросил он после долгого молчания.
– Никто, – ответил его собеседник. – Нашим людям разрешили похоронить тела.
– Даже… Хранитель?
– Нет, его тела там не было. Возможно, ему удалось сбежать, или, может быть, он пришел, когда остальные были уже мертвы, и скрылся.
– Спартанцы могли спрятать его тело. Никто не видел его после этого?
– Никто. Но зачем было прятать тело? Незачем. Нет, он, скорее всего, жив и, возможно, где-то прячется. Нас кто-то предал, и, наверное, он никому не доверяет. Но он обязательно вернется и скажет, когда настанет время отомстить и, возможно… обрести свободу.
Собеседники замолчали, а Клейдемос, потрясенный услышанным, дрожал от волнения и возмущения, не чувствуя холода. Тучи рассеялись, на чистом небе ярко сияли звезды.
– У тебя в доме кто-то есть, – сказал один из прибывших. – Мы видели дым и мерцание огня в очаге.
– Да, – ответил Басиас, – это путник, который попросился переночевать у меня. По его словам, он купец из Мегары, бывший наемник из Азии. Но он показался мне странным: у него нет мегарийского акцента, у него, скорее, лаконский выговор.
– Будь осторожен, сейчас кругом полно шпионов криптии. Спартанцев одолела подозрительность, и они убивают всякого, кто покажется им мятежником.
– Во имя богов! – воскликнул Басиас. – Если все это правда, то я убью его. Меня не остановит закон гостеприимства, раз спартанцы не уважают ограду святилища Посейдона.
– Нет, Басиас. Кем бы ни был этот человек, ты не можешь поднять на него руку. Пусть спартанцы пятнают себя святотатством и вызывают гнев богов. Если он действительно шпион криптии, тебе будет непросто убить его, и, даже если удастся, месть Спарты лишь обрушит больше горя на нашу землю. Прощай, Басиас, и да хранят тебя боги.
Человек встал и поплотнее закутался в плащ. Клейдемос вернулся в дом, заметая следы на снегу концом хламиды, едва успев закрыть за собой дверь.
Двое мужчин вышли во двор и молча зашагали по снегу, направляясь к дороге, ведущей на восток. В конюшне погас свет. Клейдемос лег. Он был настолько подавлен, что не мог заснуть от нестерпимой боли. Ему слышались слова этих людей, он представлял себе кровопролитие, крики, предсмертные муки, кровь, стекающую на алтарь… И еще одна мысль не давала ему покоя: кого Басиас назвал Хранителем? Клейдемос никогда не слышал этого слова из уст Критолаоса и не говорил с ним об этом человеке. Но в глубине души он чувствовал, что эту тайну придется разгадать.
Он долго ворочался в постели, но потом его мысли вернулись к Антинее и перед внутренним взором предстал ее образ. Наконец сон одолел Клейдемоса, унес боль из его сердца и избавил утомленное тело от усталости.
Ветер разогнал тучи, и семь звезд Большой Медведицы засияли над холмами Мессении.
Клейдемос действительно не сбился с пути, потому что, несмотря на то что дорога была покрыта снегом, она пролегала через долину и свернуть с нее можно было, лишь поднявшись на прилегающие холмы. Он двигался гораздо быстрее, чем ожидал. Ближе к морю снега было гораздо меньше, чем на вершине холма. После захода солнца он, голодный и уставший от безостановочной езды, оказался вблизи дома, в котором должен был жить Пелиас.
Он свернул с дороги и направил коня вверх по холму. Наконец он увидел поляну, на которой располагался небольшой домик, окруженный загонами для животных. На востоке раскинулась оливковая роща, а также небольшой виноградник из сотни деревьев. Но уже смеркалось, и рассмотреть подробности было трудно. Клейдемос взглянул в сторону дома и заметил, что из трубы поднимался дым, – наконец-то он добрался! Скоро он постучится в дверь, и сердце подскажет правильные слова. Он ощутил, как оно замерло в груди.
Он войдет с вечерним ветром, с ушедшими годами за плечами, с душой, растерзанной сомнениями. Как волк войдет он, голодный и холодный… Клейдемос погладил коня, и тот выпустил облачко белого пара из ноздрей, покрытых инеем. Земля замерзла, от холода немели руки и ноги. Клейдемос пришпорил гнедого, и животное спустилось на поляну. Во дворе была собака, которая, завидев незнакомца, громко залаяла. Когда Клейдемос уже зашел во двор, дверь открылась, и он увидел чью-то фигуру в дверном проеме… Антинея… Он увидел ее черный силуэт на фоне красного света огня в очаге. Не было видно ни лица, ни глаз… Прижимая к груди шаль, она подняла голову, чтобы вглядеться в темноту. Ее взору предстал неподвижный всадник верхом на замерзшем коне.
Собака перестала лаять, и все вокруг погрузилось в глубокую тишину. Женщина
