Валентин Тарасов - Чеслав. Воин древнего рода
Молодой охотник, сделав над собой усилие, незаметно отступил назад и, борясь со своими чувствами, отправился спать в убежище старого дуба. Ему не хотелось отпускать Неждану от себя и тем более оставлять ее на попечение того, кто пришел отнять ее у него. Но Чеслав понимал, что это в нем все еще говорит ветреный юнец, снедаемый желанием, а крепнущий и набирающий силу мужской разум и опыт резонно подсказывают, что так ей будет гораздо безопаснее. Ведь ему необходимо найти того, кто погубил его родню, и он не сможет постоянно быть рядом с ней. А Неждане теперь необходима защита.
Промучившись, но так и не найдя забвения во сне, Чеслав к вечеру выбрался из ствола лесного великана и сперва неспешно, а затем все быстрее и быстрее стал удаляться от него. Он шел повидать ту, что лишила его покоя. На подходе к расщелине Чеслав умерил свой бег, дабы не выдать перед Вячко свое нетерпение увидеть его сестру. Негоже это. А потому подошел к схованке совсем тихо… и неожиданно услышал требовательный голос Вячко:
— Пошто молчишь, Неждана?
В ответ ему была тишина.
Чеслав остановился и прислушался.
Лишь через какое-то время до него все же донесся негромкий голос Нежданы:
— Он не такой уж… плохой… Я сама поначалу так думала, боялась… И даже ненавидела его.
— Он украл тебя у нас! — словно удар батога, прервал ее Вячко.
— Уж мне-то не понимать то, — все так же тихо ответила ему сестра. Но в голосе ее слышалось несогласие. — Говорит, что люба я ему…
Да она вроде как защищает его, Чеслава, перед братом!
— И ты веришь этому поганцу из проклятого и враждебного нам рода?
Неждана опять молчала.
— Молчишь? — Голос Вячко утратил жесткость, и теперь в нем слышалась только грустная нежность к сестре: — И что же далее будет, Неждана?
— Если бы я знала, — печально выдохнула девушка.
Чеслав решил, что не стоит вмешиваться в их непростой разговор. Неждана сама должна ответить на вопросы брата. А он, Чеслав, еще успеет сказать свое слово. Слово мужчины.
А пока что ему необходимо встретиться с другой женщиной. Не с молодой, а уже в том возрасте, когда женщину называют бабкой или старухой, не с красавицей, а скорее уж наоборот, да к тому же с норовом и языком, от которых другие предпочитают держаться подальше; в общем, с особой малоприятной, но очень теперь ему нужной. Из-за опасности, грозившей Неждане, пришлось отложить попытку встречи с Кривой Ледой, но о старухе он не забыл. И как только девушка оказалась в безопасности, настал черед старой сплетницы.
— Я выманю эту бодливую козу из городища, — вдохновленный удачным спасением Нежданы, пообещал другу Кудряш.
Утро. Селение постепенно просыпалось, люди начали заниматься привычными делами по хозяйству. Но этим утром обычная повседневная суета была нарушена обсуждением события, происшедшего накануне у капища. Люди все еще живо делились мнением об Огненном Волке, появившемся у святилища, и именно ему приписывали похищение пришлой чужачки. Они строили предположения и версии, к добру это или к злу и не грозит ли явление зверя какими-нибудь бедами. Говорили об этом живо, но как-то вполголоса и с оглядкой, словно боясь неосторожным словом навлечь гнев звериного духа.
Тихо и безжизненно было только у лачуги старухи Леды. Так повелось с того времени, когда какой-то неизвестный, а по ее мнению, вражина Чеслав, напал на нее и едва не лишил жизни. После этого события обычно активно проявляющая интерес к чужой жизни женщина затихла и затаилась, редко покидала свою хибару. А поскольку Кривая Леда в силу своей неугомонной натуры и патологического любопытства стала причиной не одного скандала и даже драки, то и охочих навещать склочную особу было не так уж и много. Жила она одна, так как мужа своего потеряла еще в молодости, а детей ей Великие не послали, наверное, за ее злобный нрав. А может, именно от этого она и стала такой склочной.
Но вот и в ее доме зародилось какое-то оживление, послышались слабые шорохи и ворчливое бормотание, посылающее брань на чью-то окаянную голову; что-то с шумом упало, ойкнуло, а через время у входа можно было различить едва заметное движение.
Сначала в проеме медленно показался заостренный нос, а за ним глаза: один, отмеченный увечьем, был полуприкрыт веком, а второй — вполне зрячий да цепкий. С опаской оглядевшись по сторонам и оценив обстановку своим уцелевшим глазом, старуха наконец-то решилась выйти из дома. Голова Леды была повязана платком, прикрывающим больное ухо, а два конца платка смешно торчали на макушке. В руках у нее было деревянное ведро. Очевидно, свежей водицы захотелось старухе.
Шагая слишком прытко, как для своего возраста, Леда короткими перебежками от укрытия к укрытию устремилась к колодцу-журавлю, который был вырыт в самом селении на случай невзгод и опасности.
Зыркнув вокруг себя, будто собираясь сделать что-то не очень хорошее, а скорее это была всего лишь приобретенная за время бурной неправедной деятельности привычка, старуха набрала воды и, согнувшись под тяжестью полного ведра, засеменила к своему жилищу. Завидев кучку судачивших баб, она замедлила свой семенящий шаг, остановилась, засомневалась, даже было поставила на землю ведро, но затем, очевидно вспомнив что-то пугающее, подхватила его и побрела дальше.
Уже у самой лачуги, утомленная столь напряженной пробежкой и тяжестью ведра, Леда остановилась, чтобы перевести дух. И в этот благостный для нее момент передышки непонятно откуда в нее полетел коварный камень и — надо же! — угодил в то самое ухо, что своей болью так изводило старую женщину!
Трудно передать ту гамму чувств и эмоций, что отразилась на кривом лице Леды после такого точного попадания. Возможно, ей показалось, что ее покалеченное око вдруг прозрело, потому как вспыхнувшие перед ней искры она увидела двумя глазами. От жуткой боли, ворвавшейся в ее голову, старуха рухнула на свой костлявый зад, неловко взмахнув руками и задев взлетевшими в воздух ногами ведро, которое тут же опрокинулось. Затем из глаз ее хлынули слезы, а рот открылся, обнажив почти беззубую пасть, и она пронзительно заорала во все свое старушечье горло.
Первым на помощь несчастной старухе подоспел проходивший мимо Кудряш.
— Что случилось, бабушка?! — участливо спросил юноша.
Леда, очевидно потеряв от боли дар речи, сперва только плакала, обхватив голову руками, а затем стала мычать, показывая пальцем то куда-то в сторону, то на камень, то на свое пораженное ухо.
— Камнем в ухо?! — изумился догадливый Кудряш чьей-то неимоверной жестокости. — Ай-яй-яй! Какие злыдни поганые! Это ж надо такое удумать-вытворить!
