Конторович Александр - Пока светит солнце!
И взволнован…
Проползя около тридцати метров в направлении стрелка, капитан теперь был абсолютно в этом уверен.
Ибо со своей позиции слышал дыхание неизвестного. Тот дышал как-то с присвистом, нервно и дергано. Боится, милок… ну, да его понять можно. А он правее лежит… возьмём-ка и мы в сторону. Иначе, прямо в лобешник ему и выпремся…
Ещё метров пять… Алексей теперь полз медленно-медленно, буквально по сантиметру. Хорошо помогал ветерок — шуршал травой, неожиданными порывами наклоняя её в разные стороны. Именно в такие моменты продвигался и капитан.
Ещё порыв, ещё чуток вперед…
Среди травы мелькнуло что-то инородное. Плечо в военной форме. В нашей, что уже само по себе неплохо. Хотя, и не факт — те субчики у моста даже и документы соответствующие имели, не говоря уж про обмундирование.
Снова засвистел над головою ветер, и ещё несколько сантиметров выиграл Ракутин.
А вот с этой позиции видно ещё кое-что. А именно — ногу. И не просто ногу, а ногу женскую. В форменном сапоге невеликого размера. Смятую юбку тоже видно, но уже не так хорошо.
Итак, стрелок — женщина. Вот и объяснение того, почему она не использует другое оружие — попросту не умеет. Впрочем, чтобы пальнуть в упор, особых талантов и не надобно.
Осторожно, стараясь никак себя не выдать посторонним звуком, капитан потащил через голову ремешок планшета. Отчего ж он не оставил и его, вместе с фуражкой? Да были мысли…
Оп!
И туго набитый планшет шлепнулся о землю с п р а в а от стрелка.
Та, с похвальной быстротой повернулась на звук, выбрасывая руку с револьвером в эту сторону.
Н-на!
Рванулся вперёд капитан.
Удар ногой — и наган отлетел куда-то в сторону.
— Всё, гражданочка, хватит тут цирк с конями устраивать…
— Военврач третьего ранга Крутицкая Аглая Степановна? — повертел в руках удостоверение личности Алексей. — Ну, что ж, товарищ военврач, будем знакомы — капитан Ракутин Алексей Александрович, начальник специальной группы Особого отдела штаба армии. Прошу извинения за то, что так вас по руке пнул, но получить пулю от вас как-то не очень мне хотелось. Держите ваши документы. И рассказывайте, что там у вас приключилось…
— … А связи у нас никакой не было, и что теперь делать — никто не знал… — Аглая отставила в сторону кружку с недопитым чаем и слегка поморщилась — правая рука всё ещё болела. — Одно понятно было — надо как-то со своими встретиться, да и товарища Лужина в госпиталь срочно отвезти. Мы и повезли. В 'эмку' на заднее сиденье усадили, я рядом была. Ещё сержант и боец один кое-как туда запихнулись — мы и поехали. А как на горку поднялись — двигатель застучал. Водитель говорит — воды надо долить. Остановился и вылез, стал с мотором что-то делать. Бойцы ведро взяли и пошли воду искать. Ушли куда-то… Я задремала, на стенку облокотилась. Вдруг — выстрел! Потом ещё и ещё! Смотрю, стекла разбитые полетели, а в машину немец лезет! Вытащила наган — и по нему! Солдат за грудь схватился и упал. А тут и на улице стрельба началась… Сижу, на пол сползла, наган наготове держу и жду — вдруг ещё кто-то сунется? А пальба затихла и меня с улицы окликают — это бойцы подошли, те, что за водой ходили. Там двое немцев оставались — так они их того… в общем, отбились. И мой фашист, в которого я попала, тоже умер, недолго он прожил после этого-то…
— А что потом? — спросил капитан, делая глазами знак старшине — налить военврачу ещё чаю.
— Потом… — она вздохнула. — Машина сломалась и дальше ехать не могла. Да и пулями её немцы попортили. Водителя тоже они убили, и починить машину мы не могли. Похоронили мы Лихонина. Одного бойца, того, что с нами ехали, тоже ранило, но не так сильно. Однако идти он всё равно не мог. Перевязала я его и стали думать, с Фроловым — это сержант, что с нами был, мотоцикл немецкий на дорогу вытолкали. Положили в коляску полкового комиссара. Фролов и говорит, я, мол, назад его отвезу и вернусь за вами. Всё равно делать нечего, вперед ехать некуда, дороги никто не знает.
— А раньше — знали?
— Водитель знал… — Аглая обхватила плечи руками, словно согреваясь.
'Эк её мандраж-то колотит! Непривычная она к бою-то… А может её так с водки развезло, что ей сразу плеснули? Вполне возможно, старшина на мужика, поди, по привычке, отмерил — а много ли такой надо? Так иначе — никак, её, опосля моего фортеля как только не колотило, испугалась, чуть не до смерти…'
— Да вы хоть поешьте! Старшина ещё чаю принесет.
— Мне бойца проведать надо…
— В порядке с ним всё — наш фельдшер осмотрел уже! Нога ранена — заживёт! Поесть ему отнесли, да и бойцы с ним рядом, не волнуйтесь! Как там у вас всё было-то? Нас, когда вам на помощь отправляли, предупредили, что там у вас кинооператоры есть, ещё кто-то…
— Кинооператоры? А-а-а… да, были… они там снимали что-то, в танки лазили. А потом, когда самолеты налетели, их машину подожгли и двоих поубивало. Тогда и броневик полкового комиссара подбили — что-то там с мотором вышло. Страшно всё было… самолеты бросали бомбы, они выли так…
— А танки?
— Что танки? Стоят, наверное… куда ж они денутся-то? С самолета таких и не подбить — большие да крепкие.
'Точно — развезло! Вон и язык заплетается!'
— Вот что, товарищ военврач — идите-ка вы спать! Хотя бы час — это я вам, как старший по должности приказываю! Боец ваш — в порядке, сержанта, что сюда вернётся, мы встретим. А вам — отдыхать!
Несмотря на вялые возражения военврача, её отвели в кузов одного из грузовиков, где и уложили на свернутый брезент. Усталость, водка и нервное напряжение последнего времени — взяли своё и уже через несколько минут она задремала. Отойдя от машины, Ракутин уселся на камень. Почти тотчас же сбоку возник вездесущий старшина.
— Олег Петрович! Да не ходи ты над душой — присаживайся! — показал капитан рукою на камень рядом. — Пораскинем мозгами вместе…
Старшину упрашивать было не нужно и, расправляя усы, он осторожно опустился рядом.
— Ну, вы военврачу и плеснули — как только её сразу с копыт долой не снесло!
— Г-хм… Ну, дак, товарищ капитан, иначе-то как? Её, бедную, чуть родимчик не хватанул, когда вы рядом-то нарисовались! Прямо, как чертик из коробочки — право слово! Я и сам, хоть и во все глаза смотрел — зевнул, как вы к ней подобрались. Молодая ишшо, к таким-то фокусам не привычная. Опять же — в человека первый раз стрельнула, такое тоже не враз проходит. Это, даже и у взрослого мужика не просто так случается — живого человека убить. Там паче — в упор она бабахнула, своими глазами всё видела… непростое это дело…
— Ну… да, пожалуй… Однако ж, нам-то как теперь быть? Её послушать — так у танков тех — человек тридцать, по меньшей мере, сейчас сидят! И половина — раненые. Что делать станем, старшина?
