Жонглёр - Андрей Борисович Батуханов
– Он самый. С февраля этого года.
– Благодарю вас!
– Я тоже!
Сентябрь – декабрь 1900 года. Претория и окрестности
На дальних склонах ожила английская артиллерия, но снаряды не долетали и ложились далеко до позиций. Это вызвало едкое хихиканье почти за каждым камнем укрытия. Заканчивалось десятидневное противостояние возле дороги и тощие запасы еды у буров. Даже редкие отлучки за провизией к обозам всё же истощили запасы провианта. Но самым страшным под палящим солнцем была жажда. Она изводила, доводила до галлюцинаций.
Прикоснувшись к растрескавшимся губам, Фирсанов вызвался отправиться за водой к Тугеле. Никто не возразил и не отпустил едкого замечания, потому что это было близко к подвигу. Склон горы, спускающийся к реке, обстреливался продольным огнём англичан, которые не ушли, а окопались на соседней горе.
Крохотный отряд водоносов вернулся без потерь. И что такое собственная усталость и сорванные ногти на пути к реке и обратно, против радости боевых товарищей? Ерунда! Ещё не остывший от похода к реке, Фирсанов принялся увлекательно, с шутками и прибаутками рассказывать об их, теперь уже кажущемся забавном, приключении.
Одновременно с ними на водопой сунулись и англичане. Но на беду, их раньше рассекретил старый вояка Фёдор Никитин и открыл заградительный огонь. Тот самый «Муромец», у которого Фирсанов, будучи корреспондентом, брал интервью. Справившись с краткой растерянностью, Фирсанов попытался занять более выгодную позицию. Но вдруг нательный крестик, который выпростался из-под одежды, за что-то зацепился и на мгновение прижал к земле. И тут же на голову брызнуло каменное крошево. Пронесло, пуля прошла на ладонь выше. Двумя выстрелами Фёдор положил двоих англичан, а остальные обратились в бегство.
– Ишь ты! Как ангел-то старается, – присвистнул Никитин.
– Какой? – ещё не осознав произошедшего, спросил Лёня.
– Твой ангел-хранитель. Если бы ты приподнял головёнку, то пуля аккурат между глаз и застряла, а так… цел и невредим. Везунчик! Надо тебя держаться.
Фирсанов достаточно умильно показывал, как скакали по горам англичане, а Никитин при этом, скромно потупив глаза, как будто он к этому не имел отношения, усмехался в свои густые висячие усы.
Свежая вода лишь на немного ослабила пытку солнцем. Скалы накалились сильней, чем каменка в бане. На них и впрямь можно было пожарить яичницу или кусок мяса. Но в этой ситуации ни яиц, ни мяса, а тем более яичницы с беконом не было и не могло быть.
К жажде стал добавляться изматывающий голод, и если бы не папиросы из портсигара Гучкова, который был здесь вместе со всеми, то стало бы совсем скверно. Особо жадные до курева отползали от позиций метров на сорок-пятьдесят вниз, ложились по одному, спрятавшись за обросшими мхом камнями, с удовольствием смолили. Пары делали это молча. Все невольно вспоминали незадачливых английских курильщиков. Неписанный закон: третий – не прикуривает, входил в войсках во всё большую силу. В горах, странное дело, голос разлетался по неведомым маршрутам. Можно было не услышать сказанного соседом, а до снайпера, за десятки метров, мог долететь любой шум. Шутки увяли, а байки сошли на нет.
Бездействие обеих сторон не могло длиться вечность. Клаас прекрасно понимал, что лобовое нападение на англичан, имеющих существенный перевес в численности и вооружении, его оголодавшее войско не осилит. Поэтому не предпринимал активных действий, отдавая инициативу противнику. У буров была выгодная оборонительная позиция, когда бриты поднимутся в атаку, вот тут они вдоволь наедятся и напьются бурского свинца.
Но природа не терпит пустоты! Англичане взяли инициативу в свои руки. Они каким-то образом сумели втащить к себе на позиции несколько горных артиллерийских орудий и открыли огонь. Взрывы слабо кучерявились, но разносились многократным эхом, схлёстываясь со звуками бьющих по камням осколков. Боеприпасов у противника было вдоволь и он, раз за разом, посылал смертоносные посылки. Едва обстрел затихал, буры хватались за винтовки, ожидая атак английской пехоты. Но та не рвалась в бой, надеясь, что снаряды доблестных артиллеристов рано или поздно прикончат этот сброд. Иногда кто-то из буров не выдерживал и открывал ответный огонь, но его быстро осекали свои же. Был строжайший приказ – беречь патроны! Рикошет бесчисленных осколков и хаотичный разлёт каменного крошева потихоньку делали своё чёрное дело. С разных сторон цепи стали раздаваться предсмертные хрипы умирающих и стоны раненых. Звуки, кажется, достигли слуха англичан, поскольку они усилили обстрел.
В отряде Клааса было много русских ветеранов крымской кампании, подобный британский «душ» их мало пугал. Вислоусый Никитин, скрючившись за небольшой каменной грядой, с упоением собирал и разбирал английскую винтовку Ли-Метфорда, добытую им возле самой реки. Параллельно он умудрялся негромко объяснять тонкости процесса Фирсанову и Семенову. Вдруг в него яростным шёпотом вцепился «янычар» Бузуков, до этого лениво лежащий рядом. «Янычар» утверждал, что нарезка на прицеле в ярдах, а не в метрах, т. к. винтовка английская. «Муромец» всё же настаивал на метрических единицах. При этом оба спорщика, кажется, совсем не обращали внимания на свист над головой. Они уже принялись с упоением перебирать старое дедовское оружие, забыв о трофейной винтовке.
Ночью разразилась ужасная гроза. Вспышки молний сверкали ярче артиллеристских разрывов. Иногда казалось, что молнии со страшным треском и шипением бьют прямо в землю и скалы, которые укрывали буров. Теперь недостатка в воде не было, но большинство мечтало в этот момент о солнце и зное, как о награде. Вот такая переменчивая боевая жизнь.
Чтобы избежать дальнейшей потери людей, Клаас принял решение незаметно сняться с позиций и подорвать мост. Таким образом задача будет выполнена, а потери прекратятся. Приказ был доведён до всех подразделений, и люди начали спешно сниматься с позиций.
Вода была везде, где ей вздумается. Наступать на землю и держаться стало почти невозможно. Среди набирающих силу потоков люди срывались со скал и буквально надевались на острые камни внизу. Этот спуск нанёс гораздо больше урона, чем предыдущие артобстрелы англичан. Остатки потрёпанного природой отряда под дождём стали переправляться через реку Тугеле по единственному хлипкому мосту. Паники не было, но люди, стараясь как можно быстрее перейти преграду, шли плотным потоком.
Клаас оценил обстановку: англичане, если замыслили погоню, то могли запросто появиться с минуты на минуты. Будь он на их месте, он бы так и поступил. Они также были недалеко от моста. Тогда его бойцам несдобровать, они станут слишком уязвимой мишенью и лакомой добычей для британцев. Этого допустить было нельзя!
Гуго тихо свистнул штабс-капитану Шульженко. С этого момента судьба переправы переходила в руки штатного подрывника. Тот молча потянул за собой Семенова. Владимир понял всё без
