Тайна Моря - Брэм Стокер
— А это в тебе говорит девушка. Девушка американская, европейская, азиатская, африканская и полинезийская. Девушка прямиком из Эдемского сада, воистину боговдохновенная!
— Дорогой! — воскликнула она, глядя на меня влюбленными глазами. И большего не требовалось.
Днем мы обсуждали утреннего посетителя. Миссис Джек говорила мало, но время от времени заклинала Марджори вести себя осторожней. На вопрос о причине ее предупреждений она ответила только:
— Не нравится мне человек с таким взглядом. И не знаю, что хуже: когда он холоден или когда горяч!
Я так понял, что в главном Марджори была с ней согласна, но не чувствовала тех же опасений. Марджори умела беспокоиться за других, но не за себя. К тому же она была юна, а противник был мужчиной — притом гордым, и очаровательным, и интересным.
Во второй половине дня мы обговорили визит в пещеру сокровищ. Мы оба чувствовали, что стоит поторопиться, раз дону Бернардино известно о существовании тайнописи. Он не побоялся сказать об этом открыто, хотя и, разумеется, не подозревал о полноте наших знаний — о доставшемся ему по наследству тяжелом долге, о возможных трагических последствиях.
Когда мы обсуждали, сможет ли он сам расшифровать криптограмму, Марджори вдруг спросила:
— Ты же в точности понял, почему я попросила сразу отдать бумагу?
— Куда мне заявлять о точном понимании мотивов красивой женщины, — ответил я.
— Даже если она объяснит сама?
— Ах! Тогда настоящая загадка только начинается! — Я поклонился.
Она улыбнулась и ответила:
— Мы с тобой падки на тайны. Поэтому мне лучше объяснить все сразу. Этот человек не знает секрета. Я в этом уверена. Он знает, что секрет есть, знает его часть — но только часть. В его глазах не было бы того рвения, если бы он уже все знал. Предположу, что дон Бернардино где-то сохранил копию своей истории. И, конечно же, не может не быть упоминаний о сокровищах в тайных архивах Симанкаса, Квиринала[44] или Ватикана. Ни испанские короли, ни папы не упустили бы такое сокровище из виду. Разумеется, возможно и то, что он обладает неким ключом или подсказкой. Ты заметил, как он с ходу сказал о тайном смысле записки в начале свода законов? Не отдай мы бумагу сразу, он бы надавил и потребовал ее, а мы бы не смогли отказать, не выдав что-либо самим отказом. Теперь ты лучше понимаешь, чего я хотела? Можешь еще раз простить мои скверные манеры? Вот о чем я жалею больше всего в сегодняшней встрече. Прольет ли это для тебя свет на тайну женского разума?
— Еще бы, дорогая! Еще бы! — воскликнул я, заключив ее в объятья.
Она подалась навстречу легко и с любовью, и я не мог не увериться, что эта, пусть недолгая, уступка нежности облегчила тяготившую ее ношу. Ведь моя Марджори, хоть и сильная, и отважная, была лишь женщиной.
В шесть часов я отправился обратно на мыс Уиннифолд, потому как хотел быть во всеоружии к нашему предприятию и не упустить ни секунды отлива. Мы условились, что Марджори одна приедет в дом — в наш дом.
Глава XXXIV. Посвящение в рыцари
К прибытию Марджори я был полностью готов к экспедиции. Ее поджидало несколько свертков. Когда она вышла ко мне из комнаты, куда ушла переодеться, их предназначение раскрылось. Она появилась во фланелевом платье для тенниса — достаточно коротком, чтобы обнажить пляжные туфли на босых ногах.
Она увидела, что я это заметил, и сказала, слегка зардевшись:
— Как видишь, я оделась подобающе: в прошлый раз ты вернулся такой промокший, что я решила подготовиться получше.
— И правильно, дорогая, — сказал я. — Твоя прелестная головка мыслит верно.
Мы тут же спустились в подвал, где я уже подготовил лампы и свечи. Я научил Марджори самостоятельно спускаться и подниматься — на случай если со мной что-то произойдет. Это подчеркнуло опасность нашего предприятия. Ее лицо чуть нахмурилось, но цвета не сменило: я видел, что все ее тревоги — обо мне и отнюдь не о себе.
Мы постарались принести в достатке спичек и свечей, а также запасной фонарь и банку с маслом, факелы и красные и белые шашки. Все это лежало в жестяном ящике, чтобы не промокло. Я собрал сэндвичи с мясом, а также взял бутылку воды и флягу бренди, поскольку исследования могли затянуться. Отлив еще не начался, кое-где вода доходила до пары футов, но мы решили не ждать, чтобы выиграть больше времени.
Вначале я отвел Марджори по туннелю в глубь суши, чтобы она освоилась с расположением пещерной системы. Однако вода еще недостаточно спáла, чтобы показать более глубокое отверстие, ведущее, по моему предположению, в другие пещеры — возможно, затопленные всегда. Затем мы вернулись и дошли до обломков от взрыва в устье пещеры. Я заметил, какое впечатление произвела на Марджори здешняя тишина. Вода, просачиваясь в бесчисленные щелки и расколы в груде камней, в пути утрачивала весь свой напор. Здесь подъем и спад волн нельзя было ощутить: вода поддерживала свой уровень безмолвно, не считая непрестанного журчания, присущего любым течениям, и такого постоянного, что оно и не кажется звуком. Мы осознали, что здесь, в недрах земли, мы не заметим и самого бешеного шторма, а с этим — следствие неизбежное — пришла и удручающая мысль о нашей беспомощности в том случае, если в сем природном узилище что-то пойдет не так.
Марджори скакала по скользким камням, словно юная лань, а когда мы миновали природную арку в следующую пещеру, ее восторгу не было предела. Она так спешила, что я нашел нужным попросить ее замедлиться, чтобы запоминать окружение. Надо было смотреть не только вперед, но и назад, чтобы не заблудиться на обратном пути. Я напомнил об осторожности, показав большую бухту прочной веревки, конец которой был привязан к канату на лебедке в подвале.
— Помни, дорогая, — сказал я, — ты должна быть готова ко всему, а если придется, то и вернуться одна, в полной темноте.
Она чуть содрогнулась и приблизилась ко мне — я почувствовал, что это было больше от желания меня защитить, нежели от страха.
В проходе, где я в первый раз обнаружил воду, доходившую почти до потолка, пришлось подождать: перед нами, где пещера опускалась ниже всего, вода еще касалась сводов. Мы запаслись терпением, насколько могли, и примерно через полчаса сумели пройти. Впрочем, мы промокли до нитки, ведь над водой оставались только наши лица да лампы — и, конечно же, жестяной ящик со свечами, спичками
