Псевдоним «Эльза» - Виктория Борисовна Дьякова

нет очага, нет тепла, уюта и миски гарантированной с едой тоже нет. Потому что не послужишь – не покормят. Этот пес даже счастливее, чем я. Он свободен. Он может бежать, куда ему захочется, может, найдётся добрая душа, которая его пожалеет, покормит, возьмет в дом. У него есть надежда. А у меня надежды нет. У меня есть хозяин. Но он взял меня не для того, чтобы заботиться обо мне. Он взял меня, чтобы я ему служила, и готов жестоко наказывать меня за любой проступок. А потом выбросит, как силы иссякнут. Выбросит труп на помойку. И никто не вспомнит обо мне, никому не нужна. Одна. Но стоп, – она одернула себя. – Раскисать нельзя. Надо держать себя в руках. Здесь твои жалобы никому не нужны, не помогут. А в Москве тем более, там тебе ещё предстоит выдержать бой за непослушание, придётся постоять за себя, показать клыки стае. Если туда ещё доберёшься, конечно. Но даже если всё здесь закончится удачно, там снисхождения не жди. Отчитают по полной. Ещё, может, и арестуют на пару деньков. Ну, больше-то у них не получится. Работы много, а работать некому. Сам Лаврентий Павлович за меня вкалывать не станет. Выпустит. Главное, не умереть раньше. Что сейчас в России главное, – она подумала с горьким сарказмом, – не умереть раньше, чем полегчает».

– Сюда идите.

Паананен свернул в темную подворотню. Видя, что она засомневалась, пояснил.

– Дворами пройдём, так быстрее.

– Вы же говорили, это недалеко, – напомнила она.

– Недалеко, на параллельной улице, – нетерпеливо бросил он. – Так короче.

Она заметила, он взглянул на башенные часы. «Кто его ждёт и где? Куда он торопится? Не иду ли я собственными ножками в ловушку. Если он агент, то чей, финской контрразведки, гестапо? – размышляла Катя. – И Паананен не знал об этом? Или сам был агент – это вряд ли. Нет, финны не могли так быстро узнать о моем возвращении, у них нет такого аппарата, они работают гораздо медленнее. Немцы?» Последняя мысль ей и самой очень не понравилась. «Только гестапо ещё и не хватало. Хоть и заключен пакт, а значит, мы союзники, но приятного от такой встречи мало». Вслед за Кутуненом она вошла в подворотню. Они прошли на тускло освещённый двор. И тут она услышала за спиной шаги. Резко обернулась – тот самый парень, который сидел за столиком в пивной. «А в пивной разыгрывали, будто не знают друг друга, на самом деле – заодно». Она раскрыла сумочку, чтобы выхватить вальтер, но ударом в шею парень сбил её с ног, она упала на обледенелую брусчатку, выпустив вальтер, схватилась руками за голову. Сделала это скорее инстинктивно, чем успела сообразить. Сейчас важно защитить голову от удара, иначе здесь же и умрёшь на месте. Пистолет покатился по брусчатке. Его подхватил ещё какой-то человек, выскочивший из темноты.

– Идиот! – прокричал он по-немецки. – Ты что наделал? У неё же голова больная! Тебе же сказано было – аккуратно.

Катя упала на плечо, прижав голову к коленям, весь удар от падения пришелся на руку и бедро, голову не задело. «Слава богу, ещё поживу! – подумала она с облегчением. – Кутунен провокатор, это ясно. Паананен не знал об этом. Но работает Кутунен на немцев. Может быть, в данном случае это и неплохо».

Она попыталась встать. Её подхватили под руки, подняли, и тут же всунули в рот кляп, крепко держа руки за спиной. «Чтоб не поднимала шум, ясно». Человек, поднявший её вальтер, сунул пистолет в карман. И тут же, выхватив из-под кожаного пальто парабеллум, выстрелил из него в Кутунена и его помощника. Они упали голова к голове, не успев издать ни звука.

– Давай в машину! – распорядился офицер, а, судя по тону и стремительности действий, это был явно офицер. Тот, кто держал Катю, мгновенно схватил её в охапку, и через несколько мгновений она оказалась внутри машины. Рядом сел человек в кожаном пальто. Впереди занял место его помощник, он был в чёрной куртке, напоминающей флотский бушлат. «Это тот, кто держал, наверное». Лица этого человека Катя не видела, он не поворачивался. Наклонившись к ней, офицер осторожно вынул кляп.

– Извините этих местных горилл, Эльза, – сказал он. – Они вас чуть не угробили. Им было приказано действовать осторожно. Пришлось вмешаться.

– Кто вы? И куда мы едем? – спросила она и закашлялась, тошнота подступила к горлу. – Остановите, – попросила она. – Меня сейчас будет рвать. А потом я потеряю сознание. Я предупреждаю. У меня нет лекарства.

– Вот лекарство, – достав из кармана упаковку с таблетками, офицер протянул ей. – Термос, чтобы запить. Гюнтер, передай, – попросил своего коллегу впереди. Едва повернувшись в профиль, тот передал термос. Катя с удивлением взглянула на упаковку – да, то самое лекарство. Откуда они узнали?

– Вы потеряли лекарство в Пори, – напомнил ей офицер. – Финская полиция подобрала его. Передали нам. Но это, конечно, новое, – он кивнул на упаковку.

– Вы из гестапо? – спросила она. Он промолчал. Впрочем, она уже понимала, что имеет дело с гестапо, а те знают всё, у них всё отработано досконально, все детали. У их шефа, оберфюрера СС Мюллера, по-другому не бывает. Только вот зачем гестапо вмешалось, кто ему дал приказ вмешаться, и зачем она понадобилась гестапо?

– Спасибо. Это действительно очень кстати, – призналась Катя, запивая таблетки. – Я, кажется, и сама догадываюсь, кто вы. Но куда мы едем? – спросила она, взглянув в окно.

– Вас ждет уполномоченный рейхсфюрера СС, – ответил офицер, забирая термос. – Дело касается вашей протеже Ливен. Вам всё объяснят.

– Дарья Ливен в тюрьме? – спросила Катя с тревогой.

– Она уже на свободе. Практически, – её собеседник усмехнулся. – У себя дома. К ней мы и едем. Я полагаю, вам знаком её адрес? – он взглянул на Катю со скрытой усмешкой.

– Да, знаком, – кивнула Катя. А зачем спорить?

Она прикрыла глаза. Лекарство начало действовать. Боль, сжимающая виски, прошла. Тошнота улеглась. По всему телу разливалась приятное тепло, озноб исчез. И как всегда бывало после приступа, она испытала острое чувство голода. «Ну, в гестапо меня кормить не будут, это ясно, – подумала Катя с иронией. – Но лучше терпеть голод, чем эту адскую боль и тошноту». Она повернула голову, снова взглянула в окно. Машина промчалась по затемненной улице Алексантаренкату, мимо кафе, где она всего три дня назад ждала советского резидента Ярцева, – оно было тёмным, ни огонька. Сделав поворот, машина выехала на площадь. Проскочив её, свернула в переулок Суурикату и остановилась перед домом, где жила княгиня Ливен.

– Выходите, – офицер распахнул перед Катей дверцу машины. – Пистолет отдам после разговора, –