Псевдоним «Эльза» - Виктория Борисовна Дьякова
– Вы всё нос пудрите да в окно смотрите? – спросил бармен, подойдя к ней. – Пришел ваш Кутунен. Я ему сказал про вас, – сообщил с важностью. – Сейчас подсядет к вам. – И тут же добавил: – С вас две марки. За компот.
«Но я же уже платила за компот», – хотела возмутиться Катя, но сообразила – это не за компот, у бармена вовсе не дырявая память. Это за услугу, мол, мы же вам не обязаны. «Да ему неплохо бы пожить при большевиках, чтобы его раз и навсегда отучили от вредной буржуазной привычки драть деньги за всё, – подумала Катя. – Военный коммунизм с конфискациями явно его отрезвил бы. Но коммунизм пока застрял на линии Маннергейма. Так что придется платить».
– Хорошо, – согласилась она и положила на поднос две монеты.
– Благодарствуем-с. Ждите.
Бармен отскочил назад к стойке. А через минуту она услышала рядом с собой грубоватый мужской голос.
– У вас, кажется, самовар прохудился, дамочка. Мне сказали. Могу починить, но возьму дорого. Сами знаете, какие времена.
Катя повернула голову, и тут заметила, что, допив пиво, посетитель, дожидавшийся Кутунена за столиком у дверей, встал и вышел из пивной, оставив на столе монету. Это Кате не понравилось. Видимо, Кутунен распорядился, чтобы он ушёл. Зачем? Ведь он не знал заранее, кто она и что она ему скажет? Долго ли поговорить о самоваре. Кто-то предупредил его? Кто? Паананен, если остался жив в перестрелке? Она ведь не знала точно, жив он или погиб. Но вряд ли. Если бы он был способен связаться с Кутуненом, он бы и к магазину Пекканена пришёл. Скорее всего, он убит. Тогда кто?
– Так что с самоваром, дамочка?
Кутунен сел напротив неё. Достав из кармана жилетки трубку и кисет с табаком, начал набивать её, чтобы раскурить.
– Я от Арво Паананена из Пори, – сказала Катя негромко, наклонившись к нему, и назвала пароль: – Красный мак.
Положив трубку на стол, Кутунен несколько секунд внимательно смотрел на неё. Потом ответил:
– Калина.
Лицо его не понравилось Кате. Одутловатое, бледное. Глаза опухшие, тусклые. В нём было что-то отталкивающее. Но особенно не понравились ей его руки. Огромные толстые пальцы, похожие на щупальца, каждый – что та сосиска, которую Катя съела днем. «Такими легко задушить человека, – мелькнула у неё мысль. – Ни одна шея не выдержит».
– Паананен в Турку, – продолжил Кутунен, снова взявшись за трубку.
– Он раньше был в Турку, – ответила она, понимая, что он проверяет её, нашел, кого проверять. – Но с прошлого года жил в Пори. До вчерашнего дня. После провала агента вынужден был уехать и из Пори. Обосновался в сторожке обходчика путей. Его там обнаружили. Как видите, мне всё известно точно. Я была с ним…
– Паананен мёртв, – сообщил Кутунен.
Она ожидала этого, надежды на то, что ему удалось спастись, на самом деле было мало. «Тогда кто тебе сказал, что я здесь? – сразу пришла ей мысль. – Ты же знал, это очевидно».
– Застрелился, когда его окружили. Вы советский агент? – спросил вдруг, прямо взглянув ей в глаза. Она почувствовала острый приступ тошноты от его взгляда, колючего, цепкого, неприятного. «Такие вопросы не задают, браток, и тем более на них не отвечают». Ей не нравился этот Кутунен, какой-то скользкий тип. И разговор с ним не нравился. Она бы встала и ушла. Но куда? К кому? Никаких других контактов у неё нет. «Кроме бармена, – подумала она с грустной иронией. – Но толку с него мало». Она в безвыходном положении. Значит, надо пытаться дальше рисковать.
– Я думаю, вы знаете, кто я, – ответила она строго. – Объяснять не надо. У вас есть выходы на финскую контрразведку? Мне нужны контакты с ними. У меня очень важное дело.
– Но такие дела в пивной не обсуждают, знаете ли.
Кутунен завязал кисет с табаком, сунул его в карман. Потом убрал туда же трубку, так и не раскурив её.
– Идите за мной, – сказал он Кате, встав из-за стола. – Здесь недалеко.
«Вроде бы и логично, поговорить где-то в другом месте, где не так шумно, не так много народу, нет лишних ушей, – подумала Катя. – А может быть, наоборот, уши есть, и даже глаза? Уж лучше толпа веселящихся выпивох, чем одна прослушка спецслужбы. И ещё неизвестно какой, финской, немецкой?»
– Мы пойдём самовар посмотрим, – сказал Кутунен, проходя мимо бармена. – А то завтра я работаю, а дамочка торопится. Чай пить охота как привыкла, – пошутил он.
– Понятно, понятно, – бармен как-то двусмысленно усмехнулся, опустив голову.
– Меня сегодня уже не будет, – бросил ему Кутунен.
– Я понял, понял, – откликнулся тот.
Когда вышли из пивной, резкий ветер подул в лицо. Катя сразу почувствовала, как сжались сосуды в голове, виски пронзила острая боль. Её начал бить озноб. Она подняла воротник пальто. Но это не помогло. «Нужно лекарство, без него будет приступ, – подумала она, – все симптомы уже есть. Но где взять лекарство? Ладно, пока не до этого. Надо держаться», – она старалась ободрить сама себя.
– Вы что, больны?
Кутунен заметил, что она вся сжалась и замедлила шаг.
– Нет, нет, – быстро ответила она, чтобы он не заметил, как у неё стучат зубы. – Просто замерзла слегка. Куда идти?
– Сюда, за мной. Недалеко. Там погреетесь.
Ей показалось, что последнюю фразу он сказал с насмешкой. «Отвратительный тип, но куда денешься?»
Они прошли по пустынной площади Хаканиементори. Навстречу попалось несколько тёмных фигур, явно спешивших в пивную. За ними увязался бездомный пес. «Вот и я, как он, такая же жизнь, – неожиданно для себя самой вдруг тоскливо подумала Катя. – Вроде и хоромы в Москве, а дома нет,
