Убей фюрера, Теодор - Анатолий Евгеньевич Матвиенко
– Отдыхаем? На троих?
– Присоединитесь, Всеволод Николаевич? – предложил ему стул Судоплатов. – Присаживайтесь!
– Да ладно тебе. Враг топчет нашу землю, а ты пьянствуешь… – Меркулов сам был тёплым, но это его не смущало. – Да, Павел, завтра совещание у наркома, тебя носило где-то весь день. Будут вопросы по линии ГБ. Кобулов докладывает. Если товарищ Берия спросит… ну, ты понимаешь.
– Не подведу. Товарищ Фитин в курсе моих мероприятий и передвижений.
– Хорошо… Да… Павел, эти изменники, что были в Лефортове. Смотри! Головой за них ответишь, если к немцам перебегут.
– Понял. Глаз не спущу.
– Ну-ну, гляди.
Меркулов удалился. Проводив его, Судоплатов устало потёр виски. Серебрянские рискнули вернуться, только когда неверные шаги чекиста стихли на лестнице.
– Теперь понятно, почему я не привёл вас к себе в кабинет?
– Встреча с Абакумовым и Кобуловым не входит в наши планы, – согласился Серебрянский. – Чувствую, твоей квартире суждено стать новым штабом СГОНа.
Спустя неделю пришла радиограмма: Брайтенбах трудится на прежней должности, Париса в Берлине нет, местонахождение его неизвестно. Через союзников удалось аккуратно узнать о судьбе британской группы, с которой Парис разыгрывал комбинацию в интересах СД. Она полностью разгромлена, агенты арестованы гестаповцами. Кому теперь служит этот молодой человек?
Глава 11. Катя
Грязь, жара. Мириады мух. Как бы ни пытались навести порядок новые власти, там, где протопала стотысячная армия, всегда остаются горы отходов. Спасибо хоть, что убрали человеческие и конские трупы. Впрочем, когда вермахту на смену приходит СС, трупов непременно прибавится. Но не хаотично, как во время боёв, а по-немецки планово, в тщательно рассчитанном количестве.
Только что закончилось совещание при начальнике тыла группы армий «Юг». Нас в очередной раз просветили относительно важности очистки новых территорий рейха от коммунистов-комиссаров, евреев и цыган. Отмечаю заметный прогресс. Большевики и евреи не отождествляются. Начальство прозрело, что среди членов ВКП(б) и советской верхушки полно представителей иных национальностей. Олендорфа не нужно агитировать, он сам кого хочешь убедит, насколько жизненно важна для Германии миссия айнзацкоманд в философской перспективе развития Тысячелетнего рейха. Но, вопреки очередному прогнозу графа, меня кинули не к бывшему шефу, а к Отто Рашу. Бригаденфюрер предпочитает обсуждать вопросы сугубо практические, пока наше авто пробирается по пыльной дороге мимо длинных колонн шестой армии. Восточный фронт требует пополнений. Мундиры уже не серого – какого-то рыжего цвета, как и форма шагающей пехоты. Едем с опущенным верхом, перекрикивая рокот мотора.
– Вы встречались в Польше с Йозефом Мейзингером?
– Конечно, герр бригаденфюрер.
Кратко рассказываю про фотосессию.
С заднего сиденья «Штовера» вижу только затылок генерала с первыми иголками седины. Он предпочитает переднее сиденье. Судя по тону – морщится.
– Мейзингер – это пример того, как мы не должны поступать. Его айнзацгруппа вышла за пределы разумного. Зачем было уничтожать столько фольксдойче и поляков, не ограничиваясь евреями, никто объяснить не в состоянии.
Утешил. Стало быть, айнзацгруппа Раша пришла исключительно с мирными целями.
– …В круг нашего внимания попадут лишь источники реальной угрозы рейху – евреи и коммунистические активисты. Поверьте, их здесь чрезвычайно много.
Хватит, чтобы затмить подвиги Мейзингера. Что характерно, окончательное решение еврейского вопроса записано в задачах айнзацгрупп далеко не в первой строчке. Мы должны навести порядок на присоединённых территориях с генеральной целью «экономического покорения завоёванного восточного пространства». Но почему-то всех моих знакомых руководителей айнзацподразделений плющит от желания истребить евреев. Явно ожидают, что именно эти заслуги будут оценены при продвижении по службе.
Первую жатву собирают зондеркоманды, им доверено действовать непосредственно за наступающими частями вермахта. Айнзацкоманды придут на смену – подчищать. Мы катимся к Луцку, где приступила к «исправлению» зондеркоманда 4а. Раш желает лично инспектировать её действия. Вдруг подчинённые недорабатывают?
Отто Раш вечно недоволен своими людьми, мной в частности. На удивление спокойно отнёсся к моему шофёру и денщику в одном лице, тёмноголовому крепышу-ефрейтору, который выдернут из армейской разведки специально для меня. В айнзацгруппе далеко не все – эсэсовцы. Водители, связисты, техники и прочий вспомогательный персонал набраны из вермахта. Наверно, Раш отдаёт должное, с какой лихостью ефрейтор Маер объезжает дорожные заторы. Собственного шофёра бригаденфюрер изгнал за неумелость.
В Луцке мы подруливаем к особняку приличного вида, облюбованному СД. Дальше начинается Жидивщина, там сплошные халупы и чесночный аромат над крышами. Раш прямо у подъезда снимает стружку со штандартенфюрера Блобеля, начальника зондеров, а я лениво наблюдаю за вознёй Маера, тут же поднявшего капот «Штовера». Обо мне бы так заботился, как о вездеходе!
– Герр гауптштурмфюрер! Позвольте спросить. Мы с вами раньше не встречались?
Наконец-то. Третий день мне прислуживает, поглядывает с вопросом в глазёнках, но только сейчас решился.
– Нет. А если имеете какие-то догадки или предположения, оставьте их при себе, ефрейтор.
– Слушаюсь! Но…
– Что «но»? Вам непонятен приказ?
– Понятен, герр гауптштурмфюрер! – он оставляет в покое движок и вытирает ладони ветошью. – Никаких вопросов. Только… я служил в абвер-2. Хорошо служил. Надеялся, что заметят. Одного из наших перевели к Скорцени, обещал и за меня словечко замолвить. Здесь же – только шофёр и денщик. Война кончится, я так и останусь простым ефрейтором.
– А кем вы хотите быть, Гюнтер? Офицером? Или в СС вступить?
Он мнётся.
– Ну, не денщиком точно. Я же не только машину водить могу. Стрелять, взрывать, драться…
– Знаю. В абвер-2 бездарей не держат. Но и мне нужен не простой водитель. Такой, чтоб спину прикрыл. А я помогу, если справишься. Желаешь офицерской школы СС? Не исключено, со временем. Что у тебя с чистотой крови?
– Без изъянов. Но доказать свою родословную лет за двести не могу. Это у вас, у дворян…
– У простых кровь не хуже, если твоя бабка не переспала с жидком.
– Моя?! Никак невозможно, герр гауптштурмфюрер.
Он отрицательно взмахивает грязной пятерней, потом рассказывает слёзную историю. Его отец, чистокровный судетский немец, всегда недолюбливал евреев, семья никогда не имела с ними дела. Чёрт дёрнул его в двадцатых взять ссуду у ростовщика-иудея. Разорились, отец наложил на себя руки, мать заболела и умерла с горя, братья разбрелись по свету, Гюнтер Маер промышлял обыкновенным грабежом, а затем предложил свои услуги абверу, мечтая отомстить евреям сполна.
– Удалось?
– Нет ещё. Были всякие операции… Виноват, не имею права рассказывать. Разок лупили пейсатых, ещё до Хрустальной ночи. И во время неё – тоже.
В ночь на десятое ноября тридцать восьмого года у меня нашлось более ответственное задание, и я не крушил витрины магазинов, когда битое стекло в свете уличных фонарей мерцало осколками, как хрусталь. Маер если о чём и жалеет, так лишь о том, что ночь была коротка. Но сейчас хрустальная тьма опустилась на Украину. И не до утра. Надолго.
– Тогда приглашение в айнзацкоманду – просто ваша судьба, ефрейтор.
– Да, герр гауптштурмфюрер! – охотно соглашается Маер, которого раза три чуть не назвал по старой привычке Дюбелем. – Хорошо, что с вами. Как говорил один мой товарищ в Абверштелле, я однажды проиграл на учениях, потому что не был вместе с ним. Предпочитаю быть в хорошей команде. Не желаете чего-нибудь, пока герр Раш занят?
При всех своих достоинствах Маер, обычно замкнутый, сегодня чересчур болтлив. И не понимает намёков, что бывшего соученика по абверовской школе узнавать не следует. Когда-то мы были с ним равные,
