Бриллианты безымянной реки - Татьяна Олеговна Беспалова
– А вы сами-то откуда?
– С Ч. Есть в Якутии такой посёлок.
Ответ выскочил из него внезапно, как поднятый собакой заяц. Ах, если б можно было хоть минуту подумать, то он сказал бы, что из Гродно или, бери выше, из самого Минска. Смущённый собственной правдивостью, Георгий умолк, а незнакомка сказала просто:
– А я из Москвы. Страху натерпелась, пока сюда долетела. А тут еще эта пересадка, и ждать шесть часов. А потом ещё лететь долго. А там ещё одна пересадка. Too[37] long!
– Это куда ж вы так далеко летите? Да погодите. Позвольте я вам налью. Не хорошо так – самой себе наливать.
Наполняя её рюмку, Георгий думал: вот сейчас женщина и ему предложит выпить за компанию, но та вдруг намертво умолкла. Просто смотрела, как прозрачная жидкость наполняет её стопку, а потом шумно, по-мужски сглатывала, не морщась, закусывала всё тем же тонко порезанным говяжьим языком, пренебрегая хреном и горчицей.
– Далеко – это до Владика? – поинтересовался Георгий.
– Нет. Closer[38]. Но всё равно четыре часа лёта. А это долго. Я боюсь летать, понимаете?
Сказав так, она задумалась, уставилась в огромную витрину окна. Что-то нашла она интересное в течении аэропортовской жизни. Георгий за компанию с ней тоже некоторое время смотрел, как маневрирует по лётному полю спецтехника. Наблюдать за манипуляциями аэропортовских рабочих скучно. Совсем иное дело – разговаривать с незнакомкой, но та молчит, как отключенная от сети радиоточка.
– А у нас в аэропорту нет таких больших окон, – проговорил Георгий, пытаясь вернуть её внимание. – У нас нигде больших окон нет, потому что зима начинается в сентябре, а к концу октября так заворачивает! Чем больше окна, тем больше потери тепла зимой.
Он принялся, как самому ему казалось, довольно складно, описывать длинную якутскую зиму с её бесконечными сумерками, морозной дымкой и пронзительно розовыми закатами ранней весны. Дамочка, казалось, слушала его крайне невнимательно или вовсе не слушала, занятая происходящим на лётном поле и собственными думами. Время от времени она пыталась наполнить свою стопку. Тогда он отнимал у неё бутылку и наливал сам. Перед ним кроме пустой кофейной пары, салфетницы и тарелочки с двумя тощенькими ломтиками в лужице растаявшего желе, пустовала ещё одна стопка. Но себе наливать как-то не хотелось. По неведомой причине Георгию крайне важно было выяснить до того, как сам он хоть чуточку захмелеет, кто такая его новая знакомая, куда конкретно направляется и за какой надобностью.
– Кстати, меня зовут Анна, – внезапно произнесла она. – Анна Канкасова. And you[39]?
– Георгий… просто Георгий.
Почему-то Георгию не захотелось называть ей свою фамилию.
– Георгий – непростое имя, – сказала Анна Канкасова. – Георгий – это не Иван и не Клавдий. Георгий – это… Как Гамлет!
– Что?
– Боже, как забавно вы таращите глаза. Они у вас такие голубые! Charm[40]…
Она отвлеклась от возни аэропортовских рабочих и уставилась на Георгия в упор. Ах, как хорошо, что именно сейчас у него на носу очки! Пусть стёкла их не тонированы и через прозрачное стекло она отлично, во всех подробностях может видеть его глаза. Но всё-таки стекло – хоть какая-то защита. За стёклами очков можно скрыть подлинные мысли и намерения.
Подскочила официантка, предъявила меню, как предъявляет паспорт подгулявший забулдыга постовому на дежурстве. Георгий заказал ещё одну бутылку «Столичной», чёрный хлеб, шпроты, две чашки кофе и эклеры. Не спросив позволения, он разлил остатки водки. Выпили не закусывая. Водка оставила лишь горечь на языке, но хмеля нисколечки.
– Куда же вы всё-таки летите? – спросил Георгий.
– У меня адрес записан. Так не скажу. Надо смотреть. Бумажка где-то в сумке… Ах, не потеряла ли я?!!
В зелёных с искорками глазах мелькнул неподдельный испуг. Анна схватила свою изумительную сумку и принялась рыться в ней. Лицо её сделалось по-детски беспомощным. В груди Георгия шевельнулась жалость.
Официантка не дала ему слова вымолвить. Принесла снедь сразу всю, уместив тарелки и бутылку на огромном подносе. Водка была уже откупорена, и она сразу разлила её по стопкам. Обоим, и Анне, и Георгию по полной.
Тем временем в сумочке Анны Канкасовой нашёлся потрёпанный конверт с адресом. Конверт Анна, не дожидаясь ухода официантки, предъявила Георгию. На конверте, как полагается, значились оба адреса. Адрес места назначения Георгий прочел бегло, но запомнил прочно. Да и как не запомнить простые слова: Москва, Ленинский проспект, дом 22. Номер квартиры и имя адресата – Анна Максимовна Канкасова – тоже были указаны ровным и красивым почерком отличника чистописания. Всё правильно. Всё верно. Женщина получила известие и пустилась в дорогу. Но куда же? Георгий прочёл адрес отправителя. Якутия, посёлок Ч. Мирнинского района, улица… Анна быстро спрятала конверт. По лицу её скользнула нечаянная тень смущения.
Название улицы не имело ни малейшего значения. Георгий знал Ч. вдоль и поперёк. От Георгия в Ч. не спрячешься ни за одним забором, ни в одной норе. Впрочем, нет в Ч. никаких нор. Вечная мерзлота да за крайними домами, под лесистым холмом, там, где со смотровой площадки к плотине сбегает лестница, мужики по весне обнаружили медвежью берлогу.
– Значит, вы летите в Мирный…
– Да уж точно не в Томск. У меня командировка.
– Вот такая вот с Ленинского проспекта – и прямо в Мирный.
– Точнее, в Ч. А что вас так поразил именно Ленинский проспект? Пожалуй, улица с таким
