Волхв - Сергей Геннадьевич Мильшин
На склоне Несмеян разогнался. Уже невидимый с тропинки, быстро перебирая ногами, посеменил под откос.
Пожав плечом, парень потянулся к супони. Умело развязал. Посматривая по сторонам, взялся за хомут. Ему хотелось распрячь Трудня до возвращения деда. Чтобы тот, едва заметно улыбаясь, сказал: «Ну, ты шустрый, я и обернуться не успел, а конь уже охаженный».
На бегу Несмеян умудрился зацепиться за крупный камень, из-под ног полетел мелкий камешник, и он остановился. Он на месте. Тропка здесь круто поворачивала, скрываясь между высокими, выше человека булыгами. Отличное место для засады. Несмеян выбрал подходящий валун. Расслабленно кинув руки вдоль тела, старик прижался к прохладному камню спиной. Пройти по переплетённым корням и каменной крошке бесшумно невозможно – хоть человеку, хоть сохатому, и он рассчитывал услышать преследователя или преследователей.
Несмеян только и успел привести в лад сбитое на бегу дыхание. Отмахнувшись от обнаружившего новую жертву комарья, старик прислушался: на тропинке скрежетнули камни. «Саженей десять», – определил он, тихонько вытягивая из ножен на поясе нож. Пальцы нащупали коловрат на груди: «Тарх[6] не оставь».
Шорох повторился громче – кто-то приближался. Старик уже не сомневался: никакой не зверь – человек. Слишком уж неумело двигался. Зверь ходит по-другому, мягко, выбирая куда лапу или копыто поставить. А этот топает, как стадо коров. Точно не лесной житель. Выходит, горожанин? А раз из города, то послан варяжским наёмником Тагром – сотником княжеской дружины. Или попом Никифором. Нынче они самые ярые преследователи старой веры. Уже много лет не оставляют надежды подчистую истребить засевших в уральских камнях волхвов. На совести этой парочки гибель нескольких ведунов. А вот до Воинко пока добраться не могут. Самого старика, они, сильно захоти, наверное, взяли бы, но ворогам надо капище. За его уничтожение князь хорошо заплатит. Да и дары на капище часто богатые копятся. Лихим людям всё едино: Богу, не Богу. Загребут и не покаются. Но вот туда им путь закрыт. А Белогост, они знают, не выдаст, под любыми пытками. Единственный способ – проследить. Но пока Белбог не спит – отсекает преследователей. Старик дорожки за собой так путает, что ни один лиходей не распутает. «Но как же, тудымо-сюдымо, они нас вычислили? Надыть, апосля покумекаю».
Шорох повторился, уже ближе. Приближаются. Надо пропустить гостя. Или гостей? До слуха долетел слабый шепоток. Разговаривают. Значит, не один. По следам тележным идут, выродки. Застучал дятел почти над головой, да так резко и неожиданно, что Несмеян вздрогнул. Но разума не потерял. «Ага, а вы, ребятки, настороженные да прячитесь ото всех, наверное, тоже испугались, да покрепче моего». Выждав пару мгновений, вдохнул глубоко. Перекатываясь с пятки на носок – бесшумно, выскочил из-за валуна. Две пригнувшиеся спины замерли в сажени от него. Задирая головы, люди шарили взглядами по кронам деревьев.
Один быстрый шаг, и он уже рядом. Пока не обернулся, Несмеян молча ткнул ближайшего в бок ножом и, оттолкнув согнувшееся тело, бросился ко второму. Но того нахрапом взять не вышло – опытный тать. Не дожидаясь, пока старик приблизится, ворог изловчился, и здоровенный кулак вылетел навстречу. Несмеян, не ожидавший такой прыти от горожанина, гагнул, челюсть хрустнула. Ноги подлетели, и он грохнулся всем весом о жёсткую подстилку. Сосны вдруг поплыли, и силуэт человека размазался по хвое.
Пришёл в себя Несмеян от того, что кто-то тяжёлый, воняющий потом и чесноком, упал сверху, и горло сжало, словно стальными тисками.
Напрягая последние силы, старик попытался приподнять насевшего варяга. Где там! Такого здорового он и в молодости, когда был не в пример сильнее и ловчее, не смог бы скинуть, а сейчас и подавно. В глазах потемнело, сосны заволокла сизая дымка. Титаническим усилием воли, вдруг вспомнив детский не совсем честный приём, применяемый очень редко, только, когда враг сильней и побеждает, а на кону не просто победа в кулачном бою, а жизнь, он подтянул колено между ног варяга. И сразу понял, что попал. Руки врага ослабли, задохнувшись, он начал валиться на бок. Сорвав ещё пытающиеся цепляться пальцы с шеи, извернувшись, Несмеян скинул воина с себя. Тот медленно сворачивался калачом, перекосив рот и выпучив глаза. Рука нащупала выпавший нож и, кое-как упёршись рукой в камни, другой воткнул его в туго лопнувшее горло врага. Там булькнуло и, варяг, вытянувшись на буграх, ухватился ладонью за рану. Ноги заскребли по тропинке. Кровь залила лишайники, растеклась в узловатых сплетениях корней. Варяг был мёртв, только его мозг ещё не знал об этом.
Дождавшись, пока тело перестанет дёргаться, дед, покряхтывая, поднялся. Саднила придавленная шея, стучало, как загнанное, слабое сердце, кашлялось и плыли бледные полосы по сосновым и еловым стволам. Придерживаясь за камень, Несмеян сполз вниз. Грызли комары, но он долго не обращал на них внимания. Наконец, губы его скривились, ладонь растёрла защемившую грудь. Два тела неподвижно скорчились на залитой кровью тропинке. Зашумел лес, и в его звуках уже не ощущалось опасности. Снова застучал дятел над головой. Старик приподнял голову. Прищурившись, углядел нарядную птицу на сосне. «Благодарю тебя, Тарх Перунович».
И почти сразу отлегло.
Устало оттолкнувшись спиной от валуна, старик поднялся. Качнувшись, шагнул. Выдохнув, склонился над первым врагом. Молодой, только-только жидкая бородка отросла. Башмаки остроносые кожаные, с двойной подошвой – точно, горожанин. Простая посконная[7] рубаха, небогатый, скорее всего из прислуги. На груди в распахнувшийся вырез рубахи вывалился крест с новым богом, распятым. «Как же можно носить на теле образ страдающего человека? Он же из тебя силу пьёт через свое мучение. Вот и выпил. А если бы они голову вашему Богу отрубили? Пенёк с топором носили бы, что ли? – он тяжело вздохнул. – Нет, никогда не видел, как и второго – здорового, матёрого варяга в мягких узорчатых сапогах с перевязью. На боку короткий меч, хорошо, что не успел достать. Под дорогой рубахой, вышитой золотой нитью, кольчужка – иди он позади, а не тот из прислуги, ножом бы ничего не сделал. Повезло. Воин. Из дружины князя, похоже. На шее только ладанка. Не идейный, значит. Так, деньгу заработать приехал в наши края. Варяг – он и есть варяг, без роду и племени. Где платят, там и родина. Оба не наши. Пришлые. Ну, видать, тудымо-сюдымо, так на вашем роду написано».
Ухватив первого врага под мышки, попятился. Надо их за камень, чтобы воргу[8] не поганили. Хотя, здесь в глуши день-два, и от варягов и костей не останется, всё лесные жители
