Амеде Ашар - В огонь и в воду
Каждый разъ, какъ Гуго спрашивалъ у него денегъ для какой-нибудь изъ тѣхъ издержекъ, которыя у молодыхъ людей всегда бываюгъ самыми необходимыми, бѣдный малый встряхивалъ кошелекъ какъ-то особенно и нагонялъ на Гуго самьгя грустныя размышленія, изъ туго-набитаго, какимъ этотъ кошелекъ былъ еще недавно, онъ дѣлался легкимъ и жидкимъ, а у Гуго было всегда множество предлоговъ опускать въ него руку, такъ что очень скоро онъ и совсѣмъ долженъ былъ истощиться.
— Графъ, сказалъ ему какъ-то утромъ Коклико, наши дѣла дольше не могутъ идти такимъ образомъ: мы стягиваемъ себѣ пояса отъ голода, а вы все расширяете свои карманы; я сберегаю какой-нибудь экю въ три ливра, а вы берете напротивъ луидоръ въ двадцать четыре франка. Мое казначейство теряетъ голову…
— Вотъ поэтому-то и надо рѣшиться на важную мѣру…. Подай-ка сюда свою казну и высыпь ее на столъ: человѣкъ разсудительный, прежде чѣмъ дѣйствовать, долженъ дать себѣ отчетъ въ состояніи своихъ финансовъ.
— Вотъ, извольте смотрѣть сами, отвѣчалъ Коклико, доставъ кошелекъ изъ сундука и высыпавъ изъ него все передъ Гуго.
— Да это просто прелесть! вскричалъ Гуго, раставляя столбиками серебро и золото. Я, право, не думалъ, что такъ богатъ!
— Богаты!… графъ, да вѣдь едва-ли тутъ остается…
— Не считай, пожалуйста! это всегда накликаетъ бѣду! Бери, сколько нужно изъ кучки и бѣги къ портному; вотъ его адрессъ, данный моимъ любезнымъ другомъ, графомъ де-Шиври, и закажи ему полный костюмъ испанскаго кавалера…. Не торгуйся! Я играю на сценѣ съ герцогиней де-Авраншъ, которая удостоила оставить для меня роль въ одной пасторали, и я хочу своимъ блестящимъ костюмомъ сдѣлать честь ея выбору. Бѣги же!
— Но завтра, графъ? когда пьеса будетъ разъиграна?…
— Это просто значитъ оскорблять Провидѣніе — думать, что Оно такъ и оставитъ честнаго дворянина въ затрудненіи. Вотъ и Кадуръ тебѣ скажетъ, что если намъ суждено быть спасенными, то нѣсколько жалкихъ монетъ ничего не прибавятъ на вѣсахъ, а если мы должны погибнуть, то всѣ наши сбереженія ни на волосъ не помогутъ!
— Что написано въ книгѣ судебъ, того не избѣгнешь, сказалъ арабъ.
— Слышишь? ступай же, говорю тебѣ, ступай скорѣй!
Коклико развелъ только руками отъ отчаянья и вышелъ, оставивъ на столѣ кое-какіе остатки золотыхъ и серебряныхъ монетъ, которыя Гуго поспѣшилъ смахнуть рукой къ себѣ въ карманы.
Дѣйствительно, Орфиза де Монлюсонъ вздумала устроить сцену у себя въ отелѣ и, чтобъ обновить ее, выбрала героическую комедію и сама занялась раздачей ролей между самыми близкими своими знакомыми. Графъ де Монтестрюкъ, графъ де Шиври, кавалеръ де Лудеакъ, даже сама принцесса Маміани должны были играть въ этой пьесѣ., навѣянной испанской модою, всемогущею въ то время. Надо было совѣршенно подчиниться ея фантазіи и не спорить, а то она тотчасъ же выключитъ изъ числа избранныхъ.
— Судя по всему, сказалъ кавалеръ своему другу Цезарю, намъ-то съ тобой нечего особенно радоваться… Въ этой безтолковой пьесѣ, которую мы станемъ разъигрывать среди полотняныхъ стѣнъ въ тѣни картонныхъ деревьевъ, тебѣ достанется похитить красавицу, а Монтестрюку — жениться на ней… Какъ тебѣ нравится эта штука? Что касается до меня, то осужденный на смиренную роль простаго оруженосца, я имѣю право только вздыхать по моей принцессѣ… Меня просто удивляетъ, какъ серьезно наши дамы, Орфиза и Леонера, принимаютъ свои роли на репетиціяхъ… И нѣжные взгляды, и вздохи — а все у нихъ только для героя!
— Ты не можешь сказать, что я пренебрегаю твоими совѣтами, отвѣчалъ Цезарь; но всякое терпѣнье имѣетъ же предѣлы… а peпетиціи эти произвели на мой разсудокъ такое дѣйствіе, что я рѣшилъ приступить скоро къ дѣлу: какъ только разъиграемъ комедію, я покажу себя гасконцу, а тамъ будь что будетъ!
— Ты увидишь самъ тогда, быть можетъ, что и я не терялъ времени… Не на одни тирады и банты ушло у меня оно…
Дѣло въ томъ, что ужь нѣсколько дней Лудеакъ связался съ какимъ-то авантюристомъ, таскавшимся повсюду въ длинныхъ сапогахъ съ желѣзными шпорами и при длиннѣйшей шпагѣ съ рукояткой изъ рѣзной стали. Онъ былъ сложенъ геркулесомъ и встрѣтить его гдѣ-нибудь въ лѣсу было-бы не совсѣмъ безоласно. Онъ всегда былъ одѣтъ и вооруженъ, какъ рейтаръ наканунѣ похода. Лудеакъ водилъ его съ собой по лучшимъ кабакамъ Парижа и очень цѣнилъ этого капитана д'Арнальера, заслуги котораго, увѣрялъ онъ, были плохо вознаграждены правительствомъ короля.
Всѣ знакомые Лудеака не могли понять, зачѣмъ онъ таскаетъ за собой повсюду ненасытимый аппетитъ и неутолимую жажду этого свирѣпаго рубаки, напоминавшаго собой героевъ тридцатилѣтней войны.
Графъ де Шиври долженъ былъ узнать объ этомъ все обстоятельно утромъ въ тотъ самый день, когда назначено было представленіе, для котораго лучшія модистки Парижа изрѣзали на куски столько лентъ и дорогихъ матерій.
Въ это самое утро къ нему вошелъ кавалеръ де Лудеакъ и, приказавъ подать завтракъ, затворилъ очень старательно всѣ двери.
— Я всегда замѣчалъ, сказалъ онъ, что обильный и изъисканный столъ способствуетъ зарожденію мыслей и даетъ имъ возможность порядочно установиться; поэтому-то мы съ тобой и станемъ толковать между этимъ паштетомъ изъ куропатокъ и блюдомъ раковъ, да вотъ этими четырьмя бутылками стараго бургонскаго и свѣтлаго сотерна…
Онъ приступилъ къ паштету и, наливъ два стакана, продолжалъ:
— Я говорилъ тебѣ на дняхъ, что не потерялъ даромъ времени; сейчасъ ты въ этомъ убѣдишься. Что скажешь ты, если мы превратимъ милую комедію, въ которой будемъ выказывать наши скромные таланты, въ самую очаровательную дѣйствительность?
Цезарь взглянулъ на Лудеака.
— Не понимаешь? Хорошо; вотъ я тебѣ растолкую. Въ нашей комедіи, неправда-ли, есть варварійскій паша, роль котораго ты призванъ выполнить, — паша, похищающій, несмотря на ея крики, благородную принцессу, изъ которой онъ намѣренъ сдѣлать себѣ жену на турецкій ладъ?
— Ну, знаю! вѣдь я же самъ буду декламировать двѣ тирады во вкусѣ актеровъ Бургонскаго отеля, одну — описывая свою пламенную страсть, а другую — изливая свою бѣшеную ревность.
— Ну вотъ! благодаря моей изобрѣтательности, паша мавританскій похититъ въ самомъ дѣлѣ Орфизу де Монлюсонъ въ костюмѣ инфанты. Когда ей дозволено будетъ приподнять свое покрывало, вмѣсто свирѣпаго Абдаллы, паши алжирскаго, она увидитъ у ногъ своихъ милаго графа де Шиври… Остальное ужь твое дѣло.
— Я отлично понимаю эту развязку, которая такъ пріятно поправляетъ пьесу, даже охотно къ ней присоединяюсь; но-какими средствами думаешь ты дойдти до этаго изумительнаго результата?
