Амеде Ашар - В огонь и в воду
Перенесенный на другое мѣсто огонь показывалъ, что герцогиня перешла во внутреннія комнаты. Не прошло и пяти минутъ, какъ онъ уже былъ на балконѣ, не зная самъ, какимъ путемъ онъ туда взобрался, но съ твердой рѣшимостью не сходить внизъ, пока не найдетъ свое сокровище. Окно было полуотворено, онъ толкнулъ его рукой и вошелъ въ маленькую комнату, которая отдѣлялась одной только полуприподнятой портьерой отъ той, куда ушла Орфиза. Его мгновенно охватилъ тотъ самый запахъ, очарованіе котораго онъ ужь не разъ испытывалъ: то было какъ бы ея собственное дыханіе.
Повсюду были разбросаны ея вещи: бывшее на ней въ этотъ день платье изъ блестящей матеріи, облекавшее ея легкій станъ; тонкое кружево, покрывавшее ея плечи отъ вечерней сырости; венгерскія перчатки, еще сохранявшія форму ея милыхъ ручекъ; маленькіе атласные башмачки, обтягивавшіе ея дѣтскія ножки; вѣеръ, которымъ она играла такъ граціозно, какъ истинная кастильянка; все говорило ему объ ней. Гуго стоялъ въ восхищеніи, упиваясь ароматомъ всѣхъ этихъ вещей, но среди этого восторга начинало закрадываться въ него безпокойство: что, если вдругъ Орфиза выйдетъ въ эту комнату, что подумаетъ она, увидѣвъ его здѣсь, какъ и чѣмъ онъ объяснитъ ей свое присутствіе? Можно-ли надѣяться, что ему удастся уйдти такъ же неслышно, какъ онъ вошелъ? Онъ и не подозрѣвалъ, что Орфиза уже слѣдила за всѣми его движеньями.
Какъ ни легко онъ взошелъ на балконъ, но въ ночной тишинѣ все было такъ безмолвно, что какъ только Гуго ступилъ ногой на полъ, она стала прислушиваться; скоро ей показалось, что окно открывается невидимой рукой; легкій трескъ паркета предупредилъ ее, что кто-то ходитъ до сосѣдней комнатѣ. Она была слишкокъ храбра, чтобъ звать кого-нибудь на помощь: дочь одной изъ героинь Фронды, она, какъ и мать, не знала вовсе страха. Она подумала, не Шиври-ли это, извѣстный своей наглой смѣлостью, и ужь схватила кинжалъ, готовая твердой рукой поразить его за такую дерзость; молча, приподнявъ портьеру, она посмотрѣла.
Она задрожала, узнавъ Гуго де-Монтестрюка. Какъ! онъ, въ ея комнатахъ, въ такой часъ! что ему нужно? Удерживая дыханье и спрятавшись за толстую портьеру, изъ-за которой могла все видѣть, тогда какъ ея самой было невидно, она слѣдила за каждымъ его шагомъ. Первое чувство ея было — гнѣвъ и огорченіе: Гуго падалъ въ ея мнѣній и сердце ея сжимаюсь отъ сожалѣнья; второе чувство было — удивленіе и нѣжное умиленіе.
Послѣ минутной нерѣшимости, Гуго подошелъ осторожно къ креслу, на которомъ висѣлъ вѣнокъ изъ розъ, бывшій сегодня на корсажѣ у Орфизы. Оглянувшись на всѣ стороны, онъ оторвалъ въ волненьи одинъ цвѣтокъ, страстно поцѣловалъ его и спряталъ у себя на груди. Онъ ужь хотѣлъ уходить и повѣсилъ осторожно вѣнокъ на спинку кресла, когда вниманіе его обратилось на что то, чего Орфиза не могла разсмотрѣть изъ-за своей портьеры. Гуго нагнулся и нѣжно снялъ съ бѣлаго атласнаго корсажа какую-то ниточку золотого цвѣта: то былъ длинный волосъ Орфизы. Она улыбнулась, увидѣвши, съ какимъ восхищеньемъ онъ разсматриваетъ свою находку, какъ будто она дороже для него всякаго жемчужнаго ожерелья, и тихонько выпустила кинжалъ изъ рукъ. Къ чему ей нужно было оружіе противъ такого почтительнаго обожанія?
Долго Гуго разсматривалъ при огнѣ стоявшей на столикѣ свѣчи тонкіе изгибы этого бѣлокураго волоса, онъ то вытягивалъ его, то обвивалъ золотымъ кольцомъ на пальцѣ. Вдругъ онъ досталъ спрятанную на груди розу и, обмотавъ вокругъ стебелька найденный волосъ, завязалъ оба конца и спряталъ опять на груди, какъ воръ, схватившій какую-нибудь драгоцѣнность.
Онъ уходилъ тихо и уже дошелъ-было до окна, какъ вдругъ тяжелыя складки портьеры раскрылись и передъ нимъ появилась Орфиза. Онъ отступилъ шагъ назадъ, вскрикнувъ отъ ужаса.
Окутанная бѣлымъ кисейнымъ пеньуаромъ, съ распущенными волосами, съ обнаженными по-локоть руками въ длинныхъ широкихъ рукавахъ, въ полусвѣтѣ, оставлявшемъ въ тѣни ея неясную фигуру, — она казалась призракомъ. Она сама не понимала, отчего вдругъ рѣшилась показаться, и какое-то новое, неиспытанное еще ощущеніе удивляло ее; но, притворяясь раздраженною, она спросила Гуго:
— По какому это случаю, графъ, вы вошли сюда въ такой часъ?… Неужели вы обыкновенно такъ поступаете и неужели вы думаете, что такой поступокъ — честный способъ отблагодарить за мое гостепріимство и за мою прямую, открытую признательность вамъ?…
Гуго хотѣлъ отвѣчать; она его прервала:
— Какимъ путемъ вы попали въ мои комнаты? какъ? зачѣмъ?
— Я былъ тамъ внизу, подъ вашими окнами… увидѣлъ свѣтъ… сердце мое забилось, мной овладѣло безуміе… у шпалеры ростетъ дерево… я взлѣзъ… меня все тянулъ свѣтъ, по немъ проходила ваша тѣнь…. я прыгнулъ съ дерева на балконъ…
— Но вы могли упасть въ такой темнотѣ!… убиться насмерть!…
— Вы вотъ объ этомъ думаете, герцогиня, а я не подумалъ!…
— Но, еще разъ, зачѣмъ? съ какой цѣлью?
— Самъ не знаю… Не сердитесь, ради Бога! я вамъ все, все скажу — я искалъ чего-нибудь изъ вашихъ вещей, что вы носили. Я хотѣлъ сдѣлать изъ этого талисманъ себѣ. Мнѣ попалась подъ руку роза — она была тутъ вотъ, въ этомъ вѣнкѣ… я взялъ ее.
— Но если ужь вамъ такъ сильно хотѣлось этого цвѣтка, зачѣмъ же вы прямо у меня не попросили его?
— Какъ, попросить у васъ! А какое имѣлъ я право на такую огромную милость? Нѣтъ, нѣтъ, я бы ни за что не посмѣлъ! но вы уѣзжаете и я не знаю, когда опять васъ увижу! моя голова помутилась. Я не хотѣлъ всего лишиться отъ васъ…. Ахъ! герцогиня, я такъ люблю васъ!
Этотъ крикъ, вырвавшійся изъ глубины души его, заставилъ ее вздрогнуть.
— Такъ вы въ самомъ дѣлѣ меня любите? спросила она глухимъ голосомъ, и вы не въ шутку сказали мнѣ тогда, что хотите посвятить мнѣ свою жизнь?
— Въ шутку! но во мнѣ говорило все, что только есть самаго лучшаго, самого искренняго!… Эта любовь овладѣла всѣмъ существомъ моимъ съ перваго же взгляда, который я осмѣлился поднять на васъ; каждый день, проведенный у васъ на глазахъ, дѣлалъ эту любовь сильнѣе и глубже… Я живу только вами и хотѣлъ бы жить только для васъ… Неужели вы не поняли, не догадались, не почувствовали, что меня одушевляетъ не мимолетное безуміе, не капризъ молодаго сердца, но чувство неизмѣнное, необъятное, невѣдомое? Но вѣдь самая смѣлость моего поступка служитъ вамъ доказательствомъ моей искренности. Моя надежда, моя мечта — это вы. Мечта такая высокая, что даже теперь, когда вы мнѣ позволили стремиться къ этому блаженству, я не знаю, какимъ чудомъ могу его достигнуть? Я вижу васъ между звѣздами… Но мысль, что самъ Богъ привелъ меня на вашъ путь, укрѣпляетъ меня и поддерживаетъ… Ахъ! если-бъ довольно было храбрости, преданности, всевозможныхъ жертвъ, безпредѣльной любви, безграничнаго уваженія, ежеминутнаго обожанія, — я, можетъ быть, заслужилъ бы васъ и вся жизнь моя ушла бы на любовь къ вамъ!… Взгляните на меня, герцогиня, и скажите сами, развѣ я говорю неправду?
