Бернард Корнуэлл - Враг стрелка Шарпа
– Желаю вам, джентльмены, счастливого Рождества!
С кухни доносились запахи, от которых голова шла кругом.
Фартингдейл поднял бокал:
– За достойных противников!
Он повторил тост по-французски.
Среди французов были пехотинцы, уланы, драгуны. Внимание Шарпа привлёк офицер, на тёмно-синей форме которого отсутствовали какие бы то ни было знаки различия. Изрытое оспой лицо, очки на цепочке. В глазах, маленьких и тёмных, как и сам их обладатель, не наблюдалось и тени дружелюбия его соотечественников.
После нескольких тостов офицеры противоборствующих армий перемешались, веселя друг друга попытками общаться на языке неприятеля, а Шарп, ненавидящий пустословие, устроился в углу и был удивлён, обнаружив рядом рябого француза в очках.
– Майор Шарп?
– Да.
– Ещё пунша?
– Нет, благодарю вас.
– Предпочитаете вино?
– Пожалуй.
Француз, чей английский был превосходен, щёлкнул пальцами, и Шарп подивился, с какой готовностью откликнулся вестовой. Солдат явно побаивался загадочного офицера. Когда рядовой удалился, тот небрежно бросил:
– Вас повысили в звании недавно?
– Простите, не расслышал вашего имени.
Улыбка появилась и пропала:
– Дюко. Майор Дюко, к вашим услугам.
– Что привело вас к такому выводу, майор?
Дюко улыбнулся, как если бы знание того, чего не знают прочие люди, доставляло ему неизъяснимое наслаждение:
– Летом вы были капитаном. Дайте-ка сообразить. Под Саламанкой? Точно. Вы тогда упокоили Леру. Жаль его, славный был малый. Под Бургосом? Нет, вы оправлялись от раны, нанесённой бедолагой Леру.
– Что-нибудь ещё?
Рябой был прав, абсолютно прав во всём. Разговоры в гостиной стали непринуждённей. Кое-где раздавался смех. Рябого земляки избегали. Шарп поймал взор Дюбретона, и французский полковник виновато пожал плечами.
– Есть и ещё, майор. – Дюко выждал, пока ординарец нальёт Шарпу вина, – Давно ли вы видели жену?
– Уверен, ответ у вас есть.
Дюко польщённо кивнул:
– La Aguja в Касатехаде. С нашей стороны, будьте покойны, ей не угрожает опасность.
– Редко такое бывает.
Дюко пропустил колкость мимо ушей. Стёкла сверкнули кружками отражённого пламени свечей:
– Вас не беспокоит то, как много мне известно относительно вашей персоны?
– Слава – беспокойная штука, Дюко. Беспокойная, но приятная.
Прозвучало до отвращения напыщенно. Маленький майор раздражал Шарпа.
Дюко засмеялся:
– Наслаждайтесь, пока можете, Шарп. Всё преходяще под луной. Славу, добытую на поле брани, и подтверждать приходится на поле брани. Итог предсказуем – смерть. Вряд ли вы доживёте до конца войны.
Шарп качнул бокалом:
– Оптимистично.
– Герои без малейшего проблеска мозгов – и вы, и он, – Дюко указал на Дюбретона, – По-вашему, фанфары вечны…
Он сделал крохотный глоток вина:
– Мне рассказал о вас наш общий друг.
– Друг? Общий? Маловероятно.
– Правда?
От Дюко исходило ощущение беспредельной уверенности в собственной власти над окружающими, власти тайной, зловещей, чуждой честному солдатскому ремеслу. Реплика Шарпа, ставящая под сомнение эту власть, уязвила майора:
– Наверно, я не совсем точно выразился. Ваш друг? Да. Мой? Скорее, знакомство по роду деятельности.
Он замолк. Драматическая пауза повисла в воздухе, Шарп не собирался её заполнять. Дюко издал короткий смешок:
– Элен Леру передаёт вам привет.
Французик засмеялся, искренне тешась произведённым на Шарпа впечатлением:
– Уже не «маловероятно», майор Шарп?
Элен Леру. Маркиза де Касарес эль Гранде-и-Мелида Садаба. Любовница Шарпа в Саламанке. Последний раз он видел её в Мадриде, перед отступлением в Португалию. Элен, ослепительная красавица. Любовница Шарпа, шпионившая для Франции.
– Вы знакомы с Элен?
– Можно и так сказать. Я всегда говорю правду, Шарп. Забавно, как это порой озадачивает людей.
– Передайте и ей мои наилучшие пожелания.
– И всё? – Дюко разочарованно прищёлкнул языком, – Я-то предвкушал, как поведаю Элен о заламывании вами конечностей, душераздирающих стенаниях и прочей чепухе. Вы поразили меня, Шарп. Половина французского офицерства лежала у ног Элен, а выбрала она вас. Интересно, почему? Вы же убили её брата. А, майор?
– Всё дело в шраме, Дюко. – Шарп тронул рубец на щеке, – Вам следует обзавестись таким же.
– Нет уж, увольте. – та же ускользающая усмешка, – Ненавижу насилие, разве что по необходимости… Крупное сражение отличается от грязной трактирной драки исключительно масштабом. Суть и там, и там одинакова: ничтожества меряются самомнением. Но вы не спросили меня, где она?
– А я получу ответ?
– Конечно. Элен Леру вернулась во Францию. Боюсь, вы долго её не увидите, майор. До конца войны, уж точно.
Как всегда, мысли об Элен были остро приправлены чувством вины перед Терезой. Он изменил ей, стыдился измены, но ничего не мог с собой поделать. Светловолосая француженка, жена дряхлого испанского вельможи, занозой засела в его мозгу. Да, Шарп хотел увидеть её снова.
– Дюко, верните миру майора Шарпа. – Дюбретон вклинился между ними.
– Шарп – единственный из ваших гостей, кто стоит моего внимания. – рябой не добавил «сэр».
Полковник иронично посоветовал:
– Побеседуйте с лордом Фартингдейлом. Опытный военачальник, книжку написал.
– Сэр Огастес Фартингдейл? Кабинетный бумагомаратель. Весь его опыт целыми абзацами позаимствован из сочинения майора 24-го полка Чемберлена. Хотя, конечно, в известном прилежании ему не откажешь.
Дюко отхлебнул из бокала и окинул зал цепким взором:
– Офицеры-фузилёры, лейтенант Южно-Эссекского, один стрелок (не считая вас, майор Шарп). Дайте-ка сообразить. Полнокровный батальон? Фузилёры, вне сомнения. Рота 60-го полка и ваша рота. Вы всерьёз надеялись внушить нам, что у вас много солдат?
Шарп прищурился:
– Один полк линейной пехоты, сто двадцать улан, полторы сотни драгун. И один кабинетный бумагомаратель. Вы, майор. По-моему, мы на равных.
Дюбретон расхохотался. Дюко неприязненно скривил рот. Французский полковник взял Шарпа под локоть и увёл подальше от маленького офицера.
– Дюко – чинодрал, но чинодрал гораздо более опасный, чем ваш сэр Огастес.
Шарп оглянулся на рябого:
– Что за птица?
– Из Парижа. Человек Фуше.
– Фуше? Это кто?
– Вы не слышали о Фуше? Завидую. – Дюбретон взял стакан пунша с проносимого мимо подноса, – Фуше – министр полиции. Серый кардинал. Время от времени он садится в лужу и теряет расположение императора, но ненадолго.
Полковник кивнул на Дюко:
– Они все слеплены из одного теста. Готовы найти врага под собственной подушкой. Сегодня для нас – Рождество, а для него – 5-е Нивоза, 20-го года, и ему плевать на указ императора, отменяющий революционный календарь. Для нас – служба, для него – Служение.
