Крепостное право - Мария Баганова
О «подвигах» этого Никиты в народе тоже ходили всевозможные байки, а в одном следственном деле по факту о нападении нашлось стихотворное послание, написанное каким-то грязно-бурым составом, который автор называл своей кровью. Вот это послание:
Сим письмом, пущенным в Люзанском лесу,
Я моему барину повинную несу,
И всенижайшего уведомляю,
Что я доселе твоих милостей не забываю,
И в скорости сам у тебя в гостях побываю.
Извини, что чернил у меня в лесу нету,
Чтоб оным написать тебе грамотку эту,
Только я из превеликой к тебе любови
Не пожалел своей горяченькой крови,
Кою ты из меня не всю высосал
И жилы из меня не все вытянул,
Что я тебе на деле докажу,
Когда тебя на острый нож посажу,
А дом твой по ветру пущу,
Как ты меня без ничего оставил,
Когда под красную шапку поставил.
Остаюсь твой повар Никита,
В солдаты забритый,
И хоть лыком шитый,
Да вышел из меня купец именитый.
Месяца и числа, живши в лесу с волками, не знаю,
Год же сей последним в твоей жизни называю.
Вряд ли Никита сумел осуществить свою угрозу: об убийстве помещика Дурова сведений нет, но Пензенский край считался неспокойным, крестьянские волнения там случались то и дело. В 1813–1814 годах произошли выступления крестьян села Пурдожки Краснослободского уезда и села Чекашева Поляна Инсарского уезда, подавленные вооруженной силой. В 1818-м вспыхнуло волнение в селе Кутля Мокшанского уезда. В течение нескольких лет волновались крестьяне села Большой Вьяс, протестуя против увеличения оброка. В конце 1825 года они прекратили выполнение всех повинностей, и тогда в село были введены войска. Зачинщики после экзекуции были сосланы в Сибирь.
Подсчитано, что с 1826 по 1849 год в Пензенской губернии произошло 35 крестьянских выступлений. Имели место поджоги усадеб, покушения на помещиков и управляющих и даже убийства. В селе Кучки в 1855 году крестьяне убили помещика Мартынова. Следователи были вынуждены признать, что «помещик был нрава строптивого и вспыльчивого и не пропускал ни одного случая, чтобы не наказать крестьян…», а потом насильно переселил их с хорошей земли на плохую. Как-то Мартынов, приехав в свою деревню, зашел в сарай, где несколько крестьян пилили для него дрова. Помещику что-то не понравилось, и он принялся бранить крестьян и бить их арапником. Тогда один из работников «…кинулся на него сзади и… ударил его обухом», вслед за ним на помещика набросились и остальные крестьяне, «сорвали с него одежду, взяли ремённый кнут у кучера, с которым приехал Мартынов. Этим кнутом они били по очереди Мартынова, потом стали бить двумя кнутами». После этой жуткой экзекуции Мартынов умер.
Прославился в народных песнях и Иван Иванович Звонаренко. Это был крепостной человек графа Шереметева из слободы Алексеевки Воронежской губернии. Его шайка орудовала между 1825 и 1837 годами.
Иван Звонаренко окончил двухклассное училище, мечтал о поступлении в какое-либо высшее учебное заведение, но, как крепостной, не был допущен к экзамену.
Он был талантлив: играл на гитаре, писал стихи, хорошо пел… К нему по вечерам собирались дети местных «купцов». И вскоре их родители заметили, что дети их переменились: перестали обвешивать покупателей, стали читать книги, задумываться. Родители решили, что Звонаренко плохо на их детей влияет, и потребовали, чтобы он перестал собирать молодежь.
Иван подчинился, но это его не спасло. Богатый деревенский староста добился разрешения на публичную порку Ивана Звонаренко «за его развращающее влияние на молодых людей». Звонаренко, узнав об этом, скрылся. Его зачислили находящимся «в бегах» и постановили «по поимке сдать в рекруты».
Иван примкнул к шайке разбойников и скоро сделался ее главой и грозой местных помещиков. В народе ходил слух, что все награбленные деньги Звонаренко отдавал беднякам. Перед его именем дрожали богатые купцы и помещики, а особенно те из них, которые жестоко обращались с крестьянами.
Звонаренко так и не поймали, говорили, что он бросил разбой и исчез. Потом рассказывали, что он ушел в монастырь, или что он появился в Москве под именем Ивана Непомнящего, был, наконец, арестован и отправлен в Сибирь как бродяга, что его в этапе сопровождала некая влюбленная знатная дама…
Бунтарем стал и Семён Никитич Олейничук (1798–1852) – крепостной крестьянин Подольской губернии. Он сумел получить образование благодаря стараниям отца. Помещик хотел сдать его в рекруты, и Олейничук бежал и некоторое время выдавал себя за шляхтича. Потом был арестован и доставлен к помещику. На допросах Олейничук показал: «Будучи сам из крепостного звания, имея родных и близких, и далеких в крестьянском быту и будучи, сколько возможно, грамотным, я не мог переносить того положения, в котором находились вообще крестьяне при произвольном и нередко жестоком обращении помещиком и их экономических служителей и потому старался… всеми возможными представшими выбиться из крепостного звания…»
По всей видимости, между семьей Олейничука и помещиком было заключено какое-то соглашение, потому что суд признал беглеца слабоумным, а потом помещик дал ему вольную.
С тех пор Семён Никитич много путешествовал по Российской империи и много писал – он задумал обширный философский и публицистический трактат, направленный против крепостничества. Но издать и даже закончить его не удалось: в 1849 году Олейничука арестовали и отправили в Шлиссельбургскую крепость, где он и умер три года спустя.
Крепостным вольнодумцем был Андрей Васильевич Лоцманов, приписанный к Верхне-Исетскому заводу Яковлева. Он служил в заводской конторе и учительствовал в начальной школе.
Его отправили в Бобруйскую крепость, где он и погиб за то, что придумал некое «тайное общество ревнителей свободы». Это общество на самом деле не существовало, оно было лишь мечтой, но в 1827 году, совсем скоро после восстания декабристов, мечтать о подобном было крайне опасно.
И все же народ не молчал! Крестьяне складывали песни об удалых разбойниках, представляя их борцами за свободу народа… Часто такие песни попадали под запрет. Так, например, в Саратове в пятидесятых годах полицмейстер, по получении выговора за напечатание одной народной песни, ездил по городу и лупил плетью всех поющих вообще. Тогда же князь Волконский приказал выпороть молодого ямщика, спевшего, по его же собственному приказанию, по своему выбору «хорошую песню» – «Ванька-ключник». Князю почудился в песне намек на некоторые обстоятельства его частной жизни.
До десяти лет крепостным был революционер-народник, террорист Андрей Желябов: «…вот семейные воспоминания детства моего. Из дедушкина жилища я слыхал вопли дяди Василия (лакея), когда пороли его на конюшне… О детстве своем я никому не рассказывал, даже друзьям. Я помню, как поздней ночью моя тетя Люба (швея) прибежала в наш дом и, рыдая, повалилась дедушке в ноги. Я видел распущенные косы, изорванное платье, слышал слова ее: „Тятенька! миленький тятенька, спасите!“ Меня тотчас увели и заперли в боковой комнате. Слыша рыдания любимой тетки, я плакал и бился в дверь, крича: „За что мою тетку обижают?“ Скоро послышались мужские голоса. Полтора-Дмитрий с людьми пришел взять Любу в горницу. Голоса удалились, что произошло там, я не знаю. Про меня забыли. Истомленный, я уснул. На другое утро бабушка украдкой отирала слезы; дедушки не оказалось дома, по словам бабушки, он ушел в город, мне гостинцев купить. Напрасно в тот день мы сидели с бабушкой на горе, над почтовой дорогой. Обыкновенно, увидав высокую фигуру дедушки и шайку на палке, я бежал ему навстречу версты за две от горы. Дедушка брал меня на руки и, подойдя к бабушке, оставлял меня и делал привал. На этот раз его не было двое суток; возвратился он какой-то особенный. Впоследствии, из разговоров старших я узнал, что помещик изнасиловал тетю, что дедушка ходил искать суда и воротился ни с чем, так как помещик в то же утро был в городе. Я был малым ребенком и решил, как вырасту, убить Лоренцова. Обет этот я помнил и был под гнетом его до 12 лет. Намерение мое было поколеблено словами матери: „Все они, собаки, – мучители“».
Эта фраза врезалась юноше в память, и в зрелом возрасте Желябов создал революционную организацию, стал террористом и организовал успешное покушение на императора Александра II, подписавшего манифест о свободе крестьянам.
История Шипова
Из огромной массы судеб беглых крестьян, кончивших свои дни в Сибири, выделяется история крестьянина Николая Шипова, осуществившего побег и сумевшего выбиться
