Бриллианты безымянной реки - Татьяна Олеговна Беспалова
Готовая расплакаться, онемевшая от стыда, я лежала неподвижно, не предпринимая попыток подняться самостоятельно. Всему виной стыд. Если я попытаюсь самостоятельно поднять тело при помощи непослушных и слабых рук своих, то Гамлет сразу поймёт, как я слаба. В таком случае мое увечье станет явным для него, и он отречётся, откажется от меня! Он и так уже догадывается, но одно дело – догадываться и совсем иное – знать наверняка. Тогда не останется никаких шансов заслужить его любовь. Никогда! Гамлет тем временем горячился, бушевал. Золото Юделя Гансбурга интересовало его куда больше, чем я.
Руки Осипа – я признала их по ухватке – приподняли меня и повернули лицом к небу.
– Ты не ушиблась? Цела? – спросил муж госпожи-бабушки.
– Кажется, да!
Я обвела глазами поляну. Казалось бы, всё на месте: чум-утэн, корова, обе собаки лежат в своих обычных позах на расстеленной кошме. Тут же звенит своими ожерельями госпожа-бабушка. В её руках парящий ковш и кружка. Она пытается напоить Гамлета, а тот упрямо отказывается. А Гамлета-старшего нет. Его сын мечется по поляне, не в силах поверить своей неудаче. Да, призрак исчез, ровным счётом ничего не рассказав ему о кладе.
– Я потерял… потерял… потерял своё сокровище! – бормочет он. – Мне надо возвращаться домой. Там моя мать и… Впрочем, не важно.
Бабушка пытается его утешить, подталкивая к краю поляны, где плоская вершина сопки обрывается к реке крутым склоном:
– Не потерял, а приобрёл! Посмотри, какой простор! – говорит она.
Действительно, с края поляны вид открывается прекрасный: извилистая река катит свои воды меж лесистых сопок. Днём небо отражается в воде, и она кажется голубой. Обдуваемый восемнадцатью ветрами простор, убегающий на север, в царство Годового Быка, и на юг, к родине народа Саха. Этим видом можно любоваться дни напролёт, и скука, и тоска не овладеют сердцем, но Гамлет равнодушен к видам моей родины. Его сердцем всецело завладела алчность. Он торопливо расспрашивает бабушку. Та отнекивается, дескать, не моих рук дело. Добренькая, она пытается напомнить Гамлету обо мне, наделяя меня всевозможными достоинствами, которыми, возможно, я на самом деле и не обладаю.
Взять, к примеру, красоту. Может быть, мои косы и глаза хороши. Возможно, кожа моя свежа и имеет ровный, красивый цвет. Но разве этого достаточно для того, чтобы считаться красавицей? Красавица – это та, кто много работает в будние дни, кто веселится и танцует в выходные, кто может народить счастливых детей. А я? Способна ли я на такое?
Осип усаживает меня на скамейку, подаёт потерянный костыль.
– Один костыль сломался. Вот незадача! – участливо говорит он. – Может быть, сбегать домой и принести другой?
– Не стоит, – отвечаю я, едва сдерживая слёзы. – Домой идти под горку, и я чувствую себя прекрасно. Доберусь.
– Так пойдём! – Осип настороженно косится в сторону Гамлета и бабушки. – Стоит ли тебе смотреть на это?
– Стоит. Я обязана понять, любит он меня или нет.
– Разве ещё не поняла?
– Поняла ли? Поначалу мне казалось, будто любит, а теперь…
– Тебе почудилось, милая. Пойдём. Пока светло, я почитаю тебе новый роман. В киоск Архиереева привезли несколько новых книжек. Георгий доставил их тебе. Жаль только, переплёты мягкие. Так что ты уж береги их.
– Так когда же?..
– Не раньше чем через неделю. Твоя госпожа-бабушка не любит торопиться.
– Но он станет бунтовать. Гамлет торопится домой… А потом он приведёт на нашу речку чужих людей: геологов, туристов. И будет как с долиной Чоны, о которой тоскует бабушка.
– Никуда он не поторопится. Он алчен, а вчера я помог ему найти в нашей речке несколько крупных гранатов. Через неделю приедет Изольда. Тогда и проведём обряд. Так будет правильно. Ну что, милая, ты успокоилась?
Я утвердительно кивнула головой. В ближайшие дни мне предстояла большая работа по примирению своего сердца с происходящим.
Глава 6
Человек с неприличной фамилией
Первым делом Георгий обратил внимание на мужичка в кепке, прикрывавшего измученное и сонное лицо свежим номером «Правды». Георгий по привычке присмотрелся к заголовкам, но мужичок в кепке то ли вредным оказался, то ли слишком уж беспокойным. Огромный газетный лист в его руках ходил ходуном, дёргался, шелестел. Ни одного заголовка толком не прочтёшь, не говоря уже о статьях. Газетные статьи печатают отвратительно мелким шрифтом. В таком деле и очки не помогут. К тому же именно сейчас он, как говорится, «не при параде». Дело у него важное, а при важном деле привлекающая внимание наружность заправского модника, каковым он себя считал, совершенно неуместна. При нынешнем же его простоватом пролетарском наряде очки в позолоченной оправе совсем неуместны, а обычные, пролетарские, купленные хоть и на улице Гидростроителей, но в самой обычной аптеке, он разбил перед самым вылетом в Новосибирск. Вот и щурься теперь, пытаясь рассмотреть газетные заголовки и букашечный шрифт газетных полос.
– Что смотришь? Нет пятака купить газету? – послышалось из-под кепки.
Георгий растерялся и отступил на пару шагов.
– Я спрашиваю: деньги есть?
– Ну…
– А то, может, ты голодный.
– Не.
– Тогда шагай мимо до газетного киоска. Я тебе не стенгазета.
Болезненная судорога сомкнула его ладони, превратив их в кулаки. Такую судорогу мог бы разрешить не менее чувствительный удар костяшками пальцев по какому-нибудь твёрдому предмету, предположим, по левой скуле. Брань застряла в горле. Глаза застила алая пелена, но Георгию удалось подавить раздражение. Кисти рук расслабились. Кулаки разомкнулись. Впрочем, если ударить ребром ладони да промеж глаз или по кадыку, результат будет не хуже, чем от удара кулаком по скуле или в лоб, или в нижнюю челюсть. А потом сбегутся люди. Новосибирск – большой город, претендующий на звание столицы Сибири. Здесь слишком много людей. Если Георгий ударит, они сочтут мужика в кепке обиженным, а настоящий советский гражданин всегда заступится за обиженного. Тогда-то Георгию несдобровать. К тому же в аэропорту должен же дежурить и наряд милиции. Ах,
