Эли Берте - Шофферы или Оржерская шайка
Он встал и, тихо коснувшись плеча Даниэля, прерывающимся от волнения голосом проговорил:
– Гражданин Даниэль Ладранж, бывший мировой судья! Именем закона, вы арестованы!
Даниэль побледнел и отступил.
– Меня арестовать! – вскричал он. – Верно, это ошибка! В силу какого же повеления?
– В силу предписания, полученного вчера вечером из Парижа, когда я ехал, узнав о злодействе, произведенном в Брейльском замке. Впрочем, вы сами можете убедиться в достоверности составленного против вас акта об аресте.
И он подал ему бумагу, под которой виднелась хорошо ему знакомая подпись, Даниэль вздрогнул.
Повеление шло от комитета общественного спокойствия, Ладранжа арестовали как подозрительного.
Сохранив наружное спокойствие, отдавая назад бумагу, Даниэль твердо произнес:
– Достаточно, гражданин бригадир! Я последую за вами без сопротивления, надеюсь, что, в свою очередь, и вы не откажете мне в некоторых льготах, допускаемых вашей обязанностью.
– Можете на меня рассчитывать, и даже если бы от меня зависело… но мое дело еще не кончено.
И с этими словами он обернулся к мадам и мадемуазель де Меревиль, одиноко и грустно сидевшим на другом конце залы.
– Это, без сомнения, – продолжал он с возрастающим волнением, – дочь и вдова бывшего маркиза де Меревиль. Не старайтесь опровергать этого, они давно уже сами себя выдали… К моему величайшему сожалению, я тоже должен вести этих бедных дам в Шартр.
До сих пор Даниэлю казалось, что он уже выпил до дна чашу человеческих страданий, но, услышав об аресте тетки и его дорогой Марии, он вскочил как ужаленный, не помня себя от ярости.
– Это, наконец, подлость! – вскричал он. – Гражданин Вассер, вы, как человек с добрым сердцем и честный служака, конечно, не решитесь привести в исполнение этого страшного, бесчеловечного приказа! Подписавший его злодей, мошенник, бездушный!…
– Замолчите из жалости к самому себе, – перебил его Вассер.
Потом, отведя Даниэля в угол залы, сказал:
– Умоляю вас! Удержитесь, или вы безвозвратно погибли. Я могу извинить вашу горячность, но нас слушает команда… Впрочем, к чему все эти ругательства?
Даниэль понял, что Вассер был прав, и смолк.
– Что же касается до меня, – продолжал громко бригадир, – повторяю вам, что постараюсь доставить вам возможное спокойствие. Вас оставят отдохнуть здесь несколько часов, так как после стольких потрясений отдых для вас необходим. В это время я снесусь с лицами соседних коммун, которых уже предупредил и которые, вероятно, соберутся сегодня здесь, чтобы договориться о мерах по поимке злодеев; исполнив эту обязанность, я достану карету, в которой вы и ваши родственницы поедете спокойно, под конвоем. Только, гражданин Ладранж, не пробуйте скрыться, потому что, клянусь вам, я не отступлю ни перед какими мерами и вы раскаетесь в своих действиях.
Последние слова были произнесены твердым, решительным тоном.
Мария, до этого занимавшаяся только своей матерью, тихо подняла голову и, отбросив назад локоны распустившихся волос, подошла к бригадиру и тоном, в котором соединялись гордость с мольбою, проговорила:
– Я действительно, милостивый государь, Мария де Меревиль и не желаю противиться вашей власти, но, вероятно, закон делает исключение больным. Позвольте же моей бедной матери остаться здесь, пока она не выздоровеет! Вы можете принять ваши требуемые в этом случае меры предосторожности, но ваше человеколюбие, я уверена, не повлечет за собой никакой беды. Вы, кажется, несмотря на всю беспощадность вашей обязанности, так добры, и я надеюсь, что вы не отвергнете моей горячей и справедливой просьбы!
Такое прямое воззвание со стороны чистого и прекрасного создания, чьи горесть и слезы придавали неотразимую прелесть, казалось, окончательно поколебали энергичного бригадира. Крупная слеза заблестела на его щеке, и у него не хватило голоса ответить.
– Прелестное дитя! – сказал кто-то позади него. – Да, клянусь честью! Восхитительная девушка.
Вассер обернулся. Так горячо выразивший, и может, даже бессознательно, свое восхищение, был сам Бо Франсуа, выдающий себя за разносчика. Неподвижно опершись на свою палку, глядел он на мадемуазель де Меревиль странно пристальным взглядом. Его жестокое, хотя правильное и красивое лицо, светилось восторгом, глаза блестели, как отточенная сталь. Но тотчас же, заметя, что за ним наблюдают, это выражение исчезло с лица, и он проговорил своим обыкновенно плаксивым тоном.
– Кажется, гражданин бригадир, вам надобно иметь уж совсем жестокое сердце, чтобы отказать в просьбе хорошенькой аристократке!
Борна де Жуи немало удивило такое горячее вмешательство разносчика в это дело.
– Мадемуазель де Меревиль права, гражданин Вассер, – заговорил опять Даниэль, – нельзя же везти вам с собой такую больную, почти умирающую женщину. Закон, как бы ни был строг, не может быть бесчеловечным, а потому и вы, если оставите тетку на ферме, пока не снесетесь об этом с начальством, не можете навлечь на себя никакой ответственности.
Все присутствующие присоединили к Даниэлю свои просьбы, но бригадир, успевший в это время преодолеть себя, оказался непоколебимым.
– Невозможно, – ответил он взволнованным голосом. -Я никогда не позволю себе рассуждать, исполняя предписания. Обратитесь к тем, которые приказывают мне; я же только повинуюсь. И потом, обратясь к Марии, прибавил: – Сударыня, позвольте мне посоветовать вам удалиться с вашей матушкой в соседнюю комнату, я приму меры, чтобы вас не беспокоили; вы отдохнете и исподволь приготовитесь к скорой дороге… Большего я для вас сделать не могу.
– Достаточно, милостивый государь, и благодарю вас, – ответила Мария со скромным поклоном.
Потом, взяв мать, машинально за ней последовавшую, и обменявшись тоскливым взглядом с Даниэлем, она вышла; фермер с женой пошли за ними; забывая свое собственное горе, эти люди оставались до конца верными обязанностям гостеприимства.
Бригадир без сил упал на стул, Даниэль закрыл лицо руками… Бо Франсуа же, мрачный, задумчивый, взглянув на дверь, в которую вышла Мария.
Борн де Жуи, до сих пор с любопытством следивший за всеми, теперь со смехом воскликнул:
– Черт возьми! Чем дольше живешь, тем чуднее вещей наглядишься! Вот хоть бы и теперь: пока наши национальные жандармы арестуют честных буржуа да аристократок, воры и убийцы беспрепятственно себе разгуливают где вздумается!
– Вот правду-то сказать! – злобно воскликнул Вассер. -И будь ты хоть самый бессовестный плут в мире, но теперь ты прав! Бывают минуты, когда хочется изломать свою саблю, чтобы осколки ее бросить в лицо… но довольно, – прибавил он мрачно, – я наверстаю свое… И ты можешь сказать этим беспрепятственно везде разгуливающим, что бригадир Вассер не будет арестовывать одних только честных людей, и, черт возьми, разбойники ничего не потеряют от того, что подождут меня!
